Владимир Васильев: «Все идеи от боли рождаются»

Беседы с новосибирским предпринимателем Владимиром Васильевым (далее - В.В.) и с теперь уже экс-трекером проекта Владиславом Насоновым (далее - В.Н.) состоялись еще до известных событий 24 февраля и введения одного за другим пакетов санкций против РФ, поэтому часть информации о проекте (и не только о нем) может оказаться не совсем актуальной. Но студия, пусть даже и в сильно урезанном виде, продолжает существовать, работают и запущенные с ее помощью стартапы, а значит, есть смысл об этом рассказать...

Первый официальный набор студентов для обучения в стартап-студии Владимира Васильева был объявлен в ноябре прошлого года. Главная цель — попробовать одновременный запуск и ведение нескольких проектов. Изначально студия ради этого запроса и планировалась, подтверждает Васильев.

ДК: Как появилась идея проекта?

В.В.: Все идеи от боли рождаются. Основная сложность была в том, чтобы внутри одного бизнеса запустить сразу несколько проектов, которые работали бы над созданием чего-то нового и над тестированием гипотез. Стартап-студия в этом плане — такое новое эволюционное решение. Оно пришло после того, как мы перебрали множество разных вариантов — искали подходящих предпринимателей внутри компаний и проектов, среди друзей и специалистов на рынке по найму. Но в итоге была очень маленькая конверсия в положительный опыт. Большое количество менеджеров с каким-то уже сформированным «багажом» хорошо умели делать то, что они уже делали раньше. А мы работали над запуском стартапов по бизнес-моделям, которые до этого никто не делал.

В итоге проектов было много, но не было возможности сделать их качественно. Появилось решение: нам нужна такая система разделения труда, чтобы можно было свой предпринимательский опыт и навыки распределить на разные проекты. И под эти проекты уже собирать команды. Отсюда и появилась идея, что нам нужны именно студенты или выпускники — т.е. люди, у которых еще не сформирован жесткий опыт и базовые ложные предпосылки, которые мешают отступить от сформировавшейся системы. Они готовы пробовать.

Сначала мы собрали схему, по которой можно эту идею протестировать, а потом поняли, что такой проект может существовать в виде стартап-студии. Изучили международный и российский опыт, поняли, что там есть положительный опыт.

В.Н.: Год назад была «пилотная» попытка собрать стартап-студию вокруг НГТУ и акселератора «Гараж». Выбрали человек 20 студентов, дали им стипендии по 40 тысяч, пять недель их обучали. Потом разделили их на команды, прикрепили к каждой трекера [куратора - прим. ДК]. Они получили задание открыть примерочные точки для сервиса подбора одежды LOOKY. Для этого за пять месяцев (с учетом учебы) им нужно было найти помещение, арендовать его и каждую точку вывести на безубыточность. По сути, они управляли бизнесом — снимали помещение, договаривались, нанимали людей. В итоге в проекте осталось семь человек: кто-то просто сошел с дистанции, кто-то не подошел под проект.

Важно, чтобы человек был «тащером» — был способен тащить проект, преодолевая трудности, искать выходы. Оставшимся «тащерам» дали более серьезные проекты. Логика такая: чтобы студенту 19 лет доверить стартап, его сначала нужно научить, протестировать. Сначала отбор, а потом — прогон через бизнес-модели, на которых они учатся. Через полгода их перебрасывают еще на какой-то бизнес, потом — на другой. Они пробуют разное, чтобы получить насмотренность, опыт работы с персоналом, клиентами и т.д. Сейчас ребята из первых наборов уже при разных бизнесах.

Второй поток запустили в ноябре. Придумали новый формат — обучили ребят работать на маркетплейсах (Wildberries, ЯндексМаркет), дали им по 50-100 тыс. руб. Они должны были попытаться собрать какой-то прибыльный бизнес на маркетплейсе. Заявлялось около 140 человек, осталось 17 - это те, кому дали деньги. Из них в стартап-студии в итоге останется половина.

ДК: Зачем вообще нужна стартап-студия? И где здесь ваш интерес?

В.В.: Основная цель и задача для меня — это одновременный запуск и ведение нескольких проектов. Изначально стартап-студия ради этого запроса и планировалась. Зачем это мне? Мой предпринимательский «зуд» здесь лежит не в одной плоскости. При переходе промышленных революций, все происходит не так быстро, как хотелось бы. До сих пор очень много старых бизнес-моделей, и платформы только начинают завоевывать рынки. Поэтому я поставил себе цель работать с платформами, причем создавать их надо сразу несколько, потому что при текущей скорости внедрения новых бизнес-моделей произойдет революция условно еще за 100 лет. Я столько не проживу, а посмотреть на это мне хочется.

В.Н.: Зачем нужна стартап-студия? Существует, например, бизнесмен, у который есть много идей и деньги на их воплощение, но нет людей, которые будут их реализовывать – предпринимателей. Тогда этот бизнесмен находит таких людей, «воспитывает» их, обучает, отсеивает неподходящих, а прошедшим отбор предлагает идеи, дает финансы. Т.е. если фонды просто дают деньги, акселераторы — дают деньги и учат, то в стартап-студии есть все — и деньги, и идеи, и обучение, и трекинг. При этом студия берет все риски на себя: если человек не справился, то он просто переходит на другой проект.

ДК: Есть ли какая-то рентабельность, окупаемость у студии?

В.В.: На текущий момент о рентабельности нет смысла говорить, так как первый поток у нас вышел в «минус», да и задачи как таковой не было в «плюс» выходить. Они делали проекты по тестированию новых моделей и достижению цели безубыточности. В этом плане в самих проектах изначально не была запланирована прибыль. Всем ребятам мы платили стипендию. Во втором цикле у нас появились гипотезы, как лучше выбирать ребят, на какие кусочки нарезать проекты. В какой-то момент это может выйти если не в прибыль, но в операционный ноль, чтобы доходы этих «кусочков» хотя бы окупали организацию обучения.

 

ДК: Есть стартапы, которые уже существуют самостоятельно?

В.Н.: Например, есть такой наш студент, который занимается управлением покерным клубом. Это такая тренировочная база, где собирают турниры и играют на фишки. Периодически участников клуба вывозят на Алтай, где уже можно играть по-настоящему. И вот этот парень, студент НГТУ, управляет довольно сложным объектом с большим бюджетом, где есть кухня, бар, комьюнити, турнирный директор, персонал. Он там решает задачи опытного управленца.

Другой парень собирает бухгалтерскую компанию, которая будет продавать управленческий отчет. Он привлек экспертов, углубленно изучает эту тему. У него нет пока необходимого опыта, но он находит для этого экспертов –а это тоже довольно сложная задача. Пятеро ребят остались работать на сервисе подбора одежды. А еще один наш студент занялся ее производством - делает коллекции, устраивает фотосессии, планирует продажи.

 

ДК: Вы только про парней рассказываете. А девушки есть в студии?

В.Н.: Да, в основном приходят парни. Была одна девочка в первом потоке и одна — во втором. Возможно, парни более рисковые, а может быть, здесь работают стереотипы  и установки, что девушки не занимаются бизнесом, что девушка не может быть директором и т.д.

 

ДК: Кто-то курирует студентов?

В.Н.: Есть трекеры, которые курируют по несколько ребят — отслеживают их работу. Задача такого куратора — помочь им принять решение, преодолеть проблему мышления, накидать идей, если дело застопорилось. Иногда они зацикливаются на чем-то: им кажется, что если они что-то поняли, то они уже это сделали, и останавливаются. А надо делать дальше.

 

ДК: Не думаете масштабировать проект? Вывести его, например, на международный уровень?

В.В.: Пока сложно прогнозировать и простраивать какое-то масштабирование. Но если нам удастся на каких-то этапах добиться самоокупаемости или будет хотя бы понятно, на каком горизонте это может произойти, вот тогда можно будет распространять проект и на другие локации. Все зависит от проектов, через которые мы сможем это тестировать, и от их географии. Потому что глобально, могут ли участвовать другие города и нужны ли они нам, больше зависит от самих проектов.

Вообще мы рассматривали вариант сделать то же самое в Москве, Питере, Сочи, но это пока мечты. По поводу международности, я бы не сказал, что здесь она вообще необходима. Потому что решение основной задачи — сбор команды и доведение ее до возможности выводить проект на международный рынок — займет от шести до 10 лет. Поэтому сейчас задача проще — тестово выйти и, постепенно расширяя географию, собирать команды, которые будут способны выводить проекты на международный рынок.

В.Н.: Задача — воспитать будущую элиту, предпринимателей, которые способны создавать высокотехнологичные бизнесы, «подрывать» рынок новациями, создавать рабочие места. 

 

ДК: Все говорят, что люди в Сибири по-другому себя ведут, чем, например, в Москве. Как считаете, есть ли сибирская специфика в ведении бизнеса?

В.В.: Тут сложно сказать. Я сам родился и вырос Академгородке, и здесь своя особая заданная специфика. Почему я это делаю в Новосибирске? Мы берем городские и академовские вузы, потому что есть общее основание логики и причинно-следственных связей. В Москве куча движняка, коммерции, все фокусируются на разных методах и способах решения задач. А здесь люди, может, из-за того, что они более закрытые и не имеют такого количества возможностей посмотреть со стороны на другие возможные решения, больше концентрируются на какой-то научной или логической точке зрения. Это радует.

 

ДК: Что сейчас происходит со стартап-студией?

В.В.: Мы после 24 февраля ужали все инвестиционные проекты и сконцентрировались на доходных. Стартап-студию мы тоже сильно подрезали: свернули новые наборы студентов, решили не запускать новые проекты-гипотезы, урезали финансирование текущих инвестиционных проектов, а некоторые даже перевезли в Бразилию (как наиболее дружественную бизнес-среду с возможностями). Но тех студентов, с кем уже работали, сфокусировали на понятных доходных проектах (товарный бизнес на маркетплейсах), но без обучающей обвязки — только трекинг. Есть общее взаимодействие с ними по разбору проектов, но сейчас это тоже в усеченном режиме, так как не хочется терять наработки, но и инвестировать туда (в первую очередь время) сейчас не представляется возможным.