Жанна Перкова: «Где страх — там всегда много энергии»

Есть такая шутка: самовывоз — это когда не ходишь к психологу. А между тем, поддержание себя в ресурсном состоянии (здесь тоже вспомним множество интернет-шуток) — жизненная необходимость, и помогают в этом квалифицированные специалисты — так же, как и в любой жизненной сфере, в которой у нас недостаточно компетенций. Кто такой ресурсный консультант и зачем он нужен? Это тот, кто помогает найти ответы даже там, где, казалось бы, нет вопроса, а есть только растерянность. Где такие люди черпают ресурс, и как это — видеть бреши в человеческой жизни и помогать заполнять их? Об этом «Деловому кварталу» рассказала ресурсный и карьерный консультант Жанна Перкова.

Когда идешь к консультанту, всегда интересно знать, что он собой представляет, что происходит в его жизни, с «сапогами» ли этот «сапожник». Жанна Перкова — точно с «сапогами». Больше 20 лет она поддерживает бизнес в вопросах найма сотрудников и работает персональным карьерным и ресурсным консультантом, помогая людям выходить не только из «творческого кризиса», но и из тупиков, в которые они зашли при поиске предназначения или новой дороги. Как это происходит, и почему она выбрала этот путь, — в интервью «ДК».

Какое образование и какой опыт нужно получить, чтобы стать ресурсным консультантом, и как ты выбирала профессию?

— На момент окончания школы я уже четко понимала, что хочу быть психологом, но это были 90-е годы — психологов готовили далеко не везде, и я поступила в Томский государственный педагогический институт на факультет русского языка и литературы. Там я училась в группе «Школьные психологи», и в моем дипломе написано: «Учитель русского языка и литературы, школьный психолог». После института я приехала в Новосибирск и начала работать в центре психологической помощи социальным педагогом. Но я быстро поняла, что у меня очень маленький инструментарий: мне не хватает знаний и технологий, чтобы оказывать качественную помощь родителям «сложных» детей, которые по разным причинам попадали в детскую комнату милиции — раз в неделю я именно там принимала родителей на консультации.

Я решила получать второе высшее образование в Новосибирском государственном университете, на спецфакультете психологии, где со второго курса мы должны были определиться со специализацией, предлагалось три направления: клиническая психология, детская психология и организационная психология — управление персоналом. На тот момент я хотела быть клиническим психологом. Но когда попробовала себя в этом, поняла, что мне тяжело, а работа организационного психолога мне показалась очень интересной.  

Окончив университет, я пошла в управление персоналом. Сначала была менеджером в двух компаниях, потом стала директором по персоналу крупного новосибирского завода — это было управление персоналом на уровне политики компании. Так началось движение в сторону карьерного консультирования.

Как тебе там пригождалась психология?

— Я пришла на испорченное поле — после предыдущей сотрудницы мне нужно было выстроить конструктивные отношения в компании, и психология помогала в умении слышать и понимать, что сейчас важно в части кадров каждому конкретному директору по направлению. Конечно, у директора по персоналу основная задача — подбор сотрудников, но важно же, помимо этого, правильно ввести человека в коллектив, адаптировать его. Поэтому психология мне помогала еще и в разработке процедуры адаптации сотрудников. Важно было понимание того, с каким страхами сталкивается новый сотрудник, приходя в коллектив, и какие опасения у персонала может вызывать новый коллега.   

Также, поскольку это завод, и там много узкоспециализированных участков, то новых сотрудников нужно было обучать этой специфике. И это как раз тоже вопрос из области психологии — как обучать взрослых людей. Я помогала руководителям в этом процессе.

Еще один момент, в котором много психологии — командообразующие мероприятия с руководителями подразделений и топ-менеджерами. Коллектив был разрозненным — кто-то никогда до этого не работал на заводе, кто-то проработал там 40 лет — и нужно было превратить его в команду, которая сможет слаженно выполнять задачи для достижения амбициозных целей, которые ставило руководство. Я занималась в том числе такой «пусконаладкой».

То есть ты отвечала за экологию в коллективе. А были моменты, что к тебе приходили за разрешением конфликтных ситуаций или личных загвоздок, и как ты с этим работала?

— Это был как раз один важных блоков: ко мне периодически приходили руководители подразделений за разрешением сложных ситуаций. Например, есть ключевой сотрудник, обладающий большими знаниями, но очень сложный как личность, и от его личностных особенностей страдает коллектив. Здесь как минимум нужна была поддержка и руководителю, и сотруднику, и коллективу, а как максимум — нужны были рекомендации по снижению остроты ситуации, по переговорам с сотрудником и коллективом, по перераспределению задач, по корректировке морального климата, и я занималась этим.

Часто ко мне приходили сотрудники, которые, дойдя до определенного уровня в организации, понимали, что хотят уволиться. У нас был такой порядок: прежде чем уволиться, они должны были прийти ко мне и заявить о намерении. Я спрашивала, почему сотрудник хочет уволиться, он отвечал, например, что потерял интерес к этой должности — и тогда мы разрабатывали карьерную карту: я спрашивала человека, что ему интересно, чего бы он хотел, от чего у него горят глаза, а от чего горели вчера, и куда он хочет двигаться теперь. Слушая, я понимала, какую новую зону ответственности ему можно дать. Так, например, я предложила одной сотруднице перейти вместо увольнения в другой отдел, где потребуются совершенно другие компетенции. Я выяснила, что ей интересно осваивать новое, что она любит учиться и тут же применять знания. Поэтому, поговорив с руководителем другого подразделения, я предложила ей перейти туда и начать все с начала.

Получилось очень круто — у нее загорелись глаза, ей стало очень интересно, потому что мы нашли, как применить ее особенности и таланты. Это был очень крутой эксперимент — все относились к нему с большим недоверием, но я убедила руководителей, что мы просто потеряем сотрудника, если не предложим чего-то нового, а попробовать можно — она же ничего не сломает точно, но может выдать отличные результаты. Так и произошло.

После этого ко мне стали приходить и руководители, которые видели угасших подчиненных, и сотрудники, которые хотели получить у меня или поддержку, или совет и рекомендацию, куда двигаться дальше. Конечно, иногда это не срабатывало, с кем-то мы не могли найти вариантов — так тоже бывает. Но в результате таких бесед у человека четко формировалось понимание себя, своих сильных сторон, он осознавал, чего на самом деле хочет. Это очень важно. В такой работе всегда важно помочь человеку узнать себя лучше.    

Казалось бы, отличная работа — помогать людям и строить компанию с крутым результативным коллективом, но ты оттуда уволилась, почему?

— Потому что выгорела. И ушла я совершенно в другую сферу — в бизнес-школу академическим директором. Просто я тогда себя еще не очень хорошо знала, и работа на заводе послужила для меня хорошим уроком и помогла сделать нужные выводы. Я вдруг поняла: когда результат зависит не только от меня, но и от многих других людей, и по этому результату судят о моей работе, мне очень сложно оставаться в такой ситуации долго — я сгораю и ничего не могу с этим сделать.

В бизнес-школе, куда я ушла работать после HR, процесс зависел только от меня, и именно там я начала осознавать свою ценность как консультанта. Началось это с моего директорства по персоналу, когда я, разговаривая с человеком, задавая ему правильные вопросы, слушая его ответы, могла его поддержать, обратить его внимание на сильные стороны, порекомендовать что-то сделать, и в итоге помочь ему достичь хороших результатов. Я помогала человеку сформулировать его цель и показывала путь к ней — это был мой старт в консультировании.

Моей задачей в бизнес-школе был в том числе подбор экспертов для преподавания — важно было находить крутых практиков с большим опытом, которым они могли бы поделиться. Мне нужно было встречаться с ними и в разговоре оценивать, могут ли они преподавать, могут ли чему-то научить. И когда я понимала, например, что эксперт очень хороший, но не понимает, на что в себе он может опереться, чтобы донести свои знания и опыт до слушателей, я проводила с ним консультирование: рассказывала, как ему лучше зайти в аудиторию, с чего начать, чем продолжить, чем закончить, в чем его экспертность. Это очень интересная работа — помощь человеку в лучшем узнавании себя.  

Я часто сталкивалась с такой ситуацией: ко мне приходят блестящие люди, потрясающие специалисты, но они обесценивают свои таланты.

Мне было очень интересно с ними работать, потому что я-то видела таланты уже на второй консультации, и в дальнейшем моей задачей было — показать их самому человеку. Потому что, когда есть большая привычка обесценивать себя под девизом «а что такого — все так могут», «да это вообще ничего не стоит», «мне просто повезло», настроить людей на то, чтобы они увидели и оценили свои таланты — это сложная работа, и это большая победа — когда удается помочь человеку заметить и признать себя.

У меня есть восхитительный пример. К нам в бизнес-школу пришел специалист в области логистики — в плане знаний и опыта он был просто кладезь, но совершенно не умел об этом рассказывать. Я прозанималась с ним порядка трех месяцев, мы встречались два раза в неделю, я обучала его видеть и осознавать себя, и через осознание себя рассказывать аудитории все, что он знает и умеет. Впервые он вышел на аудиторию в нашей бизнес-школе после моих консультаций — всем понравилось, и он настолько почувствовал вкус этого осознания себя, что решил быть бизнес-тренером в своей узкой области логистики — стал развиваться, ездить с гастролями по разным городам, и сейчас он продолжает это делать, и я очень горжусь им и собой.

А сколько времени тебе нужно, чтобы «просканировать» человека и вот так его перенастроить?

—  Все зависит от запроса. Клиент же всегда идет с запросом, и работа строится только тогда, когда есть мотив, когда человек сам понимает, что у него сейчас внутренний конфликт. Проявляться это может по-разному: например, человек может просто устать от своей деятельности, но не знать, что хочет делать дальше — это уже запрос, потому что это конфликт. Или, например, ко мне приходит клиент и говорит, что вроде у него в жизни все хорошо, но что-то не так — это тоже конфликт — дальше мы уже формулируем запрос, чтобы начать работать. Всегда есть базовая внутренняя потребность поменять ситуацию, а дальше все зависит от человека. Бывают ситуации, когда клиент в работе со мной получает первоначальные результаты и осознает, что ему этого достаточно.

Бывает, что у клиента запрос очень большой, и когда мы достигаем промежуточной цели, он решает с этим пожить и через какое-то время вернуться, потому что нужно накопить «материал». Бывает, что запрос был сформулирован, мы начали работать и в процессе он поменялся, потому что клиент увидел, что тот запрос для него был поверхностным, что причины его беспокойства совсем в другом. И дальше работа идет в другой плоскости.

Например: человек ищет новую работу и предполагает, что он хочет повышения заработка, скажем, с 50 до 70 тысяч рублей. Он приходит на консультацию и говорит, что хочет поменять работу, потому что в другом месте ему предлагают эти 70 тысяч. А мы работаем, и я понимаю, что он стоит 170 тысяч — у него много компетенций, он многогранный. Я ему говорю, что он стоит 170, а он уверен, что нет, и тогда я разными методами показываю ему, что он стоит сильно больше, чем 70 тысяч. А потом наступает важный момент: он проговаривает 170 тысяч, но не может это сказать, потому что не верит в это, в 70 верит, а в 170 — нет, тогда я начинаю работу по его приближению к этим 170. Иногда бывает, что человек приближается к 170, бывает — только к 100, и это для него уже огромный результат, и он временно с ним уходит — «проверить теорию».

То есть все зависит от того, какой запрос, какая последовательность действий, и что именно клиент считает результатом, потому что я могу считать результатом одно, а он — другое, а ответственность за итог — на нас обоих. Это та форма партнерской работы, когда моя задача — увидеть клиента во всех его проявлениях и снабдить его такими технологиями, чтобы и он себя увидел тоже. А его поле ответственности — в том, как он подходит к работе, выполняет ли задания, записывает ли то, что я рекомендую и так дале. Это обязательное условие — записывать и делать задания в тетради, это важно для психики, это тоже влияет на результативность. Если клиент пишет все на отдельных листочках или не пишет вовсе и все забывает — не факт, что он действительно хочет результат.

Еще бывает такая история, когда, например, кто-то из родственников просит меня поработать с человеком, и тогда я сразу предупреждаю, что если у него нет запроса, если у него нет осознания необходимости этих консультаций, если он еще и не будет сам за них платить, то и результата не будет, потому что для него во всем этом не будет ценности.

Когда я слушаю консультантов в любой из сфер, у меня возникает ощущение, что это какие-то волшебники, которые просканировали человека — и тут же выдали «диагноз» и «лечение»…

— Я могу объяснить, как это работает. Конечно, это можно назвать грубым словом «сканер». Когда я знакомлюсь с клиентом, он мне рассказывает о себе, о своем запросе, и я слышу, какими фразами он говорит, какие глаголы употребляет, каким образом строит предложения — и это говорит о нем очень многое. Я слышу эти маркеры и делаю предположения о человеке, о его проблеме, и чтобы мне подтвердить свою гипотезу, я задаю уточняющие вопросы. Сначала я строю очень деликатное предположение, а дальше начинается работа: я прошу клиента выполнить задания, связанные исключительно с ним, с его отношениями с собой, с его отношением к своему успеху — через это он очень многое о себе рассказывает. Плюс я использую в своих техниках рисунки, чтобы понять не только то, что человек о себе думает, но и что он чувствует.

Думать про себя можно что угодно, но то, каким образом мы это рассказываем и передаем — это про чувствование. И это тоже очень важно. Потому что часто люди все слишком рационализируют, слишком много идет от ума — мозг все себе отлично объясняет, но это лишь защитный механизм, это значит, что внутри — что-то такое, что нужно обязательно объяснить мозгом, а чувствование запрятано очень глубоко, потому что это болезненно.

Поэтому мы на консультациях говорим не только про ум, но все, что связано с чувствованием, я делаю очень деликатно, потому что в нашей профессии главный закон — не навреди. Ведь после моих консультаций человек уйдет обратно в свою повседневность, и важно, чтобы он нормально в нее вернулся и чувствовал себя хорошо. Моя задача — оказать ему поддержку, особенно на очень сложных жизненных этапах. 

Каким образом ты оказываешь поддержку, в чем это проявляется, и действительно ли это помогает?

— Это помогает, потому что главное, что я делаю — это принимаю и не оцениваю. Мне нравится приводить в пример мужчин, потому что общество обязывает мужчин быть железными, гипер-ответственными, стойкими. Но с этим грузом ведь невыносимо, потому что он не сверхчеловек, а обычный человек, которому страшно, больно, обидно, который переживает ровно такую же гамму чувств, какую переживает женщина. Он может не осознавать это, но он это все равно переживает. И когда у мужчины наступает период, в котором нет сил, в котором непонятно, что дальше, он не позволяет себе его прожить, потому что груз ответственности с него никто не снимает, а главное — он сам его с себя не снимает. И здесь нужна поддержка нейтрального консультанта, который может поддержать профессионально, которому можно все рассказать, на которого можно облокотиться, с которым можно побыть собой, потому что он не оценивает, а принимает. Важно показать клиенту, что у него есть островок, где он может проявиться таким, какой он есть.

История про принятие — очень важная. Когда человек переживает сложные периоды, близкие люди могут его не принимать. А куда с этим пойти? Ведь для здоровья будет полезнее именно куда-то прийти и сказать: «Я сломался, я не хочу и не могу ничего решать». И в этот момент важно получить позволение просто побыть в этом состоянии и ничего не решать. В моем кабинете как раз и происходит разрешение себе здесь и сейчас, в этот час, быть таким, какой есть, и чувствовать то, что чувствуешь. Такие передышки очень помогают. В этом и есть поддержка.

А кто чаще всего обращается за помощью — мужчины или женщины, и есть ли статистика, кто больше страдает от личностных кризисов?

— Когда ты слышишь слово «инфаркт» — кого ты представляешь, мужчину или женщину? Чаще всего отвечают — мужчину. Действительно, в статистике есть гендерный перекос. Это неслучайно. Потому что мужчинам не разрешено чувствовать, а тем более — проявлять — ничего, кроме гордости за какие-то достижения. Но они же все равно все чувствуют, просто подавляют. А куда уходит подавленное? Оно внутри, и оно начинает разъедать — влиять на сердце, на сосуды. Это постоянное напряжение. Поэтому мужчины страдают довольно сильно, просто потому, что в обществе не принято, чтобы они проявлялись так, как это могут делать женщины.

Но как обнаруживать и нивелировать эти перегрузки?

— Есть такое понятие — «психогигиена» — когда мы приходим к специалисту и там проявляемся как есть: рассказываем, что чувствуем, чего боимся, чего не понимаем, на кого злимся. Специалист нас принимает во всем и обращает наше внимание на то, как мы можем с этим разобраться, как мы можем проявлять свои чувства, не разрушая себя и все вокруг, как мы можем снимать накопившееся напряжение с пользой для здоровья.

И общество, и наши близкие, и мы сами — все предъявляют к нам высокие требования, и мы находимся в постоянном напряжении, которое копится и находит выход в болезнях.

Здорово, когда ты ходишь в спортзал и чувствуешь там облегчение — физические нагрузки действительно помогают его снять. Но если ты приходишь в спортзал, чтобы снова соответствовать чьим-то ожиданиям, то ты только качаешь себе дополнительное напряжение, и в этом нет никакой пользы.

Важно понимать, в каком состоянии вы находитесь. Я на консультациях рассказываю про то, как определять — пуста ли уже ваша батарейка или еще работает, и по каким критериям понимать, что сейчас с вами происходит. Наши силы и энергия так же имеют свойство заканчиваться, как у гаджетов или автомобилей, которым нужна зарядка и бензин. Поэтому на консультациях мы вместе с клиентом определяем его уровень заряда и подбираем те способы пополнения энергии, которые подходят именно ему. И я как ресурсный и карьерный консультант хорошо понимаю, что очень большую энергию дает осознание своих талантов.

Что ты понимаешь под талантами?

— Когда я говорю, особенно на первых консультациях, слово «таланты», я встречаю недоумение — какие таланты? Есть стереотипное восприятие, что таланты — это петь, танцевать, рисовать. Но это очень многогранное слово, это про то, какой я, какие богатства есть у меня внутри, за счет чего я достиг результатов в своей жизни и работе. И когда человек эти таланты в себе увидел, принял и осознал, — это придает очень много энергии! Он понимает, что нашел опору. Поэтому я показываю людям их таланты через них же: я задаю им вопросы в определенной форме, они рассказывают про себя, и, слушая ответы, я понимаю, за счет чего они достигли своих целей, я понимаю взаимосвязь между тем, о чем они мне рассказывают, и тем, как они это сделали — какими своими способностями и талантами.

Впервые с выявлением талантов я столкнулась, когда помогала составлять резюме для конкурсов. Как специалист по персоналу с большим опытом я понимаю, на что HR будет обращать внимание, и я точно знаю: если HR увидит у кандидата в резюме после каждого места работы прописанные достижения, он никогда его не упустит. И я помогала составлять резюме, акцентируя внимание именно на этом разделе. Я спрашивала человека, какие у него были достижения, и если он отвечал, что никаких, то начинала задавать вопросы, и, получая ответы, формулировала эти достижения. Так у людей появлялся огонь в глазах, и они уже совсем иначе смотрели на свой опыт. Это как раз к вопросу о талантах — умеет ли человек замечать свою результативность.

Я также обращаю внимание на промежуточные результаты на пути к большой цели, потому что это очень важная составляющая, это кирпичики, из которых складывается достижение — если не замечать промежуточных результатов, можно так и не ощутить, что ты уже продвинулся далеко вперед, и опустить руки. А если это замечать и осознавать, то каждый маленький результат будет ступенькой вверх, он будет опорой.

Мне кажется, слова «осознавать» и «замечать» — ключевые в работе над собой, и это в том числе про работу с телом — нужно замечать, о чем оно тебе сигнализирует, осознавать, что это именно сигнал. Получается, твоя работа открывает еще много другой смежной работы.

— Да, конечно. Сейчас мы живем в таком турбулентном периоде, когда чистая аналитика не работает, когда нужно подключать что-то еще. И это что-то как раз может быть чувствование и ощущение — все можно в себе открыть и ощутить. Когда клиент у меня на консультации задает вопрос, пытаясь подключить аналитику, я его всегда спрашиваю, что он чувствует, когда это проговаривает и об этом думает — как реагирует его тело, как это все в нем отзывается. И так постепенно я учу слышать себя и свое тело. Потому что, когда аналитика не работает, то бывает сложно услышать интуицию, а интуиция — это скрытый опыт, который запоминает тело. Например, в твоей жизни было много похожих ситуаций, твоя чудесная аналитика установила причинно-следственные связи, но процесс их установления скрыла, поэтому теперь тебе это выдается просто в виде какого-то ощущения, и если ты не очень четко слышишь тело, то ты это ощущение можешь не словить.

Если ты учишься чутко слышать тело, то это дополнительный инструмент при принятии решений. Бывает, аналитически ты думаешь, что нужно выбирать вот этот путь, а тело дает совершенно другие сигналы — учась слышать тело, ты обогащаешься инструментарием.

Иногда бывает, что выбор происходит, потому что старые инструменты не работают — тогда приходишь к пониманию, что ты можешь еще подключить тело, как бы дико и непривычно это ни звучало на первых порах.

Когда мне некоторые говорят, что не верят в психологию, я отвечаю, что психологии вообще-то без разницы, верите вы в нее или нет — там есть определенные закономерности, которые всегда остаются закономерностями.  

Как показывать и доказывать людям, что эти закономерности есть?

— А человек показывает это сам: когда что-то происходит в его жизни, тот самый внутренний конфликт, который он не может решить привычными для себя способами, он начинает искать (если действительно хочет решить свою задачу) разные другие, непривычные для себя способы. И одним из способов является обращение к психологу, ресурсному консультанту, кому-то еще, кто поможет увидеть психологические закономерности событий, которые с человеком происходят.

Почему ты решила заниматься этой сложной и часто неблагодарной работой, и как поняла, что у тебя есть для этого ресурс?

— У каждого человека есть личностные особенности и предрасположенности в разных областях. Вот область помогающих профессий — это, наверное, моя личностная особенность, поэтому я пошла в помогающую сторону. Я всегда знала, что умею задавать вопросы, умею внимательно слушать, умею чувствовать настроение человека, что я — наблюдательная и вижу закономерности между тем, что человек говорит и как он это говорит. Я это и до образования знала про себя, мне всегда было интересно помогать, поддерживать и видеть, как у человека происходят изменения, и как человек сам замечает свою результативность. Это приносит мне большое удовлетворение.

Наверное, именно это и называется предназначение. А работая с людьми на консультациях, ты помогаешь им раскрывать их предназначение?

— Да, конечно. Предназначение выявляется легко — на основании того, что человеку нравится в жизни, в чем состоит его удовольствие и радость, из чего он черпает силу и энергию. Это все всегда есть внутри, и об этом человек сам расскажет, если задать ему правильные вопросы. Он может каким-то своим занятиям не придавать значения, а они на самом деле могут являться его предназначением. Он может что-то делать и кайфовать от этого, но вообще не понимать, как можно этим зарабатывать деньги. Он может гордиться своими умениями, но вообще не предполагать, что из этого можно сделать бизнес. Бывает, что у человека много чего можно монетизировать, но он не готов брать за это деньги. Из этого мы можем выходить на денежные установки и менять их. Проделывая эту работу, мы выходим на предназначение — на то, что человек хорошо умеет делать и чем он может прекрасно зарабатывать.

Поиск предназначения часто случается на фоне жизненного кризиса. Человек вообще живет, переходя из кризиса в кризис. Традиционно считается, что кризис среднего возраста — один. На самом деле их огромное количество. Но другой вопрос — как человек их проживает. Он может прожить кризис не очень заметно для себя, а может очень остро. И как раз на этом стыке возникает вопрос: кто я, где я, чего я хочу. Это тот самый внутренний конфликт, который приводит к поиску предназначения. И если, находясь в таком состоянии, человек приходит ко мне на консультацию, это прекрасный период увидеть себя с разных новых сторон, это прекрасный период, чтобы круто поменять свой путь и получить на следующем этапе своей жизни колоссальное удовольствие, поняв, что можно все делать и ощущать совершенно по-другому, что можно перестать что-то кому-то доказывать, перестать бояться себя и своих проявлений, перестать бояться зарабатывать деньги чем-то новым, или пойти в свой страх, потому что где страх — там всегда много энергии.