Андрей Ганган, ЦБ: «Чтобы не болело — нужно принять горькую пилюлю»

Главным спикером коммуникационной сессии стал первый заместитель директора Департамента денежно-кредитной политики Банка России Андрей Ганган. Он рассказал, почему регулятор оставил ключевую ставку пока без изменений, и какие прогнозы дает по дальнейшим решениям и состоянию российской экономики:

«Нам крайне важны подобные встречи, потому что все чаще при принятии решений о ключевой ставке мы опираемся на то, что говорят нам представители реального сектора. Нам важен «голос» региональной экономики. 

Я хотел бы рассказать, как мы видим процессы, происходящие в экономике, потому что, если вы будете понимать нашу логику, то это, возможно, даст вам дополнительную ясность и определенность в построении своих производственных и инвестиционных планов.

На последнем заседании Банка России по ключевой ставке мы оставили ее на уровне 16% годовых, до этого мы ее активно повышали в ответ на ускорившееся инфляционное давление, которое влияло на экономику. Мы особо обращаем внимание на текущие темпы роста цен, а с лета 2023 года они были стабильно выше нашей цели по инфляции в 4%. ЦБ не мог не отреагировать на эти процессы и не начать с ужесточения денежно-кредитной политики.

Я хочу отметить, что российская экономика с большим успехом и достоинством преодолела эти два тяжелых года, и даже ВВП РФ по итогам 2023 г. не просто восстановился, но и превысил докризисный уровень (до 2022 г.) — вырос на 3,5%. Сейчас мы находимся на исторических максимумах, и прогноз на 2024 год предполагает дальнейший рост — еще на 1,5%.

Если посмотреть на компоненты этого роста, то можно увидеть, что российская экономика растет за счет внутреннего спроса, который все два года держался на хорошем уровне и продолжит расти в 2024 году. Единственная компонента, которая не дает ему расти — это чистый экспорт. И это один из эффектов структурной трансформации, произошедшей после 2022 года. Мы в новой реальности имеем ситуацию, когда российская экономика стала менее экспортно-ориентированной — структурно доля экспорта в экономике будет ниже. Мы больше ориентируемся теперь на внутренний спрос и внутреннее производство, это данность, с которой нам нужно будет считаться.

Это важно с точки зрения того, насколько мы можем ориентироваться и опираться на импорт в условиях, когда мы не можем активно привлекать средства извне, единственный канал поступления валютной выручки — это экспорт, соответственно, структурно мы будем иметь меньшее ее поступление и будем более ограничены в возможности расширения импорта.  

Основной фактор — очень активный внутренний спрос, и сторона предложения под это подстраивалась. Все показатели, которые характеризуют сторону предложения, восстанавливались и сейчас находятся на исторических максимумах. И обрабатывающие производства, и розничная торговля, и стройка — все теперь производят сильно больше, чем когда-либо. Единственное, что в минусе — это добыча, транспорт, оптовая торговля, и это связано со структурной трансформацией и снижением доли экспорта. А все, что производится внутри, находится на максимумах.

Но чудес не бывает, экономика — это наука про то, как использовать ограниченные ресурсы для удовлетворения безграничных потребностей общества. В части производства мы действительно ограничены объективными факторами — это технологии и труд. И если посмотреть, что происходит на рынке труда, то все сойдутся во мнении, что сегодня существует большая проблема с привлечением трудовых ресурсов. Безработица находится на исторических минимумах — то есть такого острого дефицита кадров не было еще никогда.

С другой стороны, мы наблюдаем максимальную загрузку мощностей. Мы пытаемся по максимуму использовать тот капитал основных средств, который есть, чтобы удовлетворять спрос. Но и капитал конечен, и труд тоже ограничен. И если посмотреть демографическую тенденцию ближайших 10 лет, то мы увидим, что дефицит будет сохраняться.

К чему ведет сложившаяся дефицитная ситуация? Работодатели начинают повышать зарплаты. И в целом это неплохая история, и как представитель российского общества я должен бы быть этому рад. Но когда зарплаты растут просто потому, что работодатели пытаются друг у друга переманить работника и удержать его, а он при этом не производит так много, как хотелось бы компании за эту высокую зарплату, то получается, что производство по факту не растет, а растет в структуре издержек доля на оплату труда. И что тогда делает производитель? Перекладывает это в цены товаров.

Да, зарплаты растут. Но вместе с ними растут цены на товары и услуги, инфляция все это обесценивает, и сотрудник снова идет к работодателю за повышением зарплаты, так мы попадаем на некую спираль. Мы имеем повышенные инфляционные ожидания и со стороны бизнеса, и со стороны населения, не имеем бурного прироста производства, зато имеем активный рост цен. Да, производство растет, но каждая дополнительная единица товаров и услуг обходится все дороже и дороже. Динамика цен при этом одинаково высока и на импортные товары, и на внутренние. Не только и не столько курс влияет на динамику цен, потому что основная составляющая — это именно фонд оплаты труда.

Если говорить о курсе. Почему он укреплялся в 2022 году и что с ним произошло в 2023? Я уже отметил, что мы вошли в историю, когда динамика курса определяется в основном внешнеторговыми потоками. После 2022 года возможность привлекать средства из-за рубежа оказалась очень ограничена, поэтому финансировать наш спрос на импорт мы можем только теми поступлениями, которые получаем. То есть для импортных товаров ограничением является наше поступление по экспорту. В 2022 году мы имели ситуацию, когда после первых пакетов санкций и первого экономического шока импорт практически встал, а экспорт продолжал расти, у нас были рекордно высокие цены на нефть и газ, еще не были повреждены трубопроводы, и был исторически максимальный объем экспортной выручки при относительно умеренном импорте. У нас было много валюты в стране.

В 2023 году ситуация поменялась кардинально, и пока она будет сохраняться на этой точке — у нас будет относительно умеренный объем экспорта, а импорт будет активно восстанавливаться за счет восстановления общего спроса в экономике. Импорт — это часть совокупного спроса. И рост курса — это реакция на повышенный спрос, в том числе спрос на импорт. Поэтому, когда ЦБ повышает ставку и пытается охладить внутренний спрос, — это в том числе влияет и на спрос на импорт и делает рост импорта более сбалансированным и более соотносящимся с нашими возможностями экспорта.

Я хотел бы также отметить, что когда начала расти инфляция (текущее инфляционное давление начало ускоряться с весны прошлого года, когда мы ставку еще не поднимали), банки уже начали повышать ставки по долгосрочным кредитам вне зависимости от решений Банка России. Экономическая наука и весь международный опыт говорят о том, что в мире не бывает такой ситуации, когда вы имеете очень высокую инфляцию, при этом Центробанк держит ключевую ставку низкой, и ставки по банковским кредитам тоже остаются низкими — нет, если инфляция высокая, а Центробанк ничего не делает, ставки по банковским кредитам, особенно долгосрочным, автономно будут расти, потому что банки в свои ставки будут закладывать эту инфляцию.

Почему это происходит? При высокой инфляции банки вынуждены повышать ставки по своим депозитам, иначе вкладчик не понесет им деньги, а значит, банк вынужден повышать ставки как по депозитам, так и по кредитам, вне зависимости от ключевой ставки ЦБ. Это очень важно понимать.

Если бы ЦБ в 2023 году не повысил ключевую ставку, долгосрочные кредиты либо вовсе были бы недоступны, потому что банк бы просто их не давал из-за большой неопределенности, либо они стоили бы столько, сколько стоят сейчас, но при этом мы имели бы повышенную инфляцию на все товары и услуги, и она продолжала бы ускоряться и обесценивать и вложения граждан, и инвестиции бизнеса. Ведь если посмотреть на структуру любого инвестиционного проекта, на структуру выручки усредненной организации по итогам 2022 года, то можно увидеть, что на самом деле процентные платежи по кредиту в структуре валовой выручки — небольшие, и хоть они и разнятся от отрасли к отрасли, но в среднем по стране не превышают 4%. Основная часть себестоимости любого товара или услуги — это комплектующие, материалы, оборудование и фонд оплаты труда. Да, можно иметь низкую ставку — она будет удерживать процентные расходы на низком уровне, но эти составляющие, которые занимают 75-80% себестоимости, будут расти настолько ускоренными темпами, что никакие выгоды от низкой ставки не перекроют это. В итоге вы будете рассчитывать бизнес-план по инвестпроекту на 5-10 лет и закладывать определенные издержки на зарплату, оборудование и прочее, а они каждый год будут превышать этот план. В итоге —кредит дешевый, а расходы растут, и суммарно платежи выше.

И еще одна важная мысль: многие считают, что ставка в 16% — неподъемная. Но Центробанк мыслит издержками и затратами не сегодня, а на всем прогнозном горизонте. Прогноз ЦБ говорит о том, что эти 16% позволят снизить инфляционное давление и быстрее начать снижать ключевую ставку в перспективе.

Я понимаю, что на уровне бизнеса денежно-кредитная политика выглядит иначе, предприниматели считают, что решения сильно бьют по бизнесу и не помогают развитию. Но если мы посмотрим чуть более длинную дистанцию, то наши интересы совпадают. У нас нет задачи убить спрос, наша задача — растянуть его во времени. Высокие ставки позволят гражданам сейчас положить часть денег на депозит и отодвинуть момент покупки. В итоге от этого выиграют все. Более ровная траектория спроса полезна всем».

После выступления Андрея Гангана состоялся диалог с новосибирским бизнесом — руководители предприятий задавали вопросы и дискутировали о целесообразности тех или иных действий ЦБ. Представителем малого и среднего предпринимательства стал председатель Новосибирского областного отделения Общероссийской общественной организации МСП «Опора России» Игорь Салов.

«Ключевую ставку надо снижать. С вашим уровнем компетенции, который на самом деле впечатляет, придумайте что-нибудь другое. Мы находимся на этой спирали и не понимаем, что запускает эти процессы — то ли рост покупательной способности и покупательский спрос, то ли какие-то геополитические события, которые не могут не влиять на экономику… Нам непонятно — это вы должны разобраться и привести в итоге нас к обозначенным вами же целям. Высокая ставка очень нравится народонаселению, особенно тем, у кого есть скопленные средства. Нужна гармония — людям нужно предлагать не депозиты, а высокие зарплаты, по крайней мере, это нужно балансировать. Вы принимаете решения на всю Российскую Федерацию, но как можно сравнивать уровни бюджетов регионов с Москвой? Давайте тогда для разных регионов разные «ключи», потому что у нас у всех, объективно, разные экономические условия», — прокомментировал он.

Андрей Ганган ответил, что Банк России вступает в диалог с бизнесом не только для того, чтобы объяснить логику своих свершившихся решений, но и в том числе чтобы принять во внимание позицию реального сектора при решениях будущих.

«Я представил вам нашу логику принятия решений — с ней можно не соглашаться, можно верить в то, что есть более простые и легкие решения для того, чтобы мы жили хорошо. Но на сегодня ничего лучше того, чтобы сначала побороть инфляцию, а потом снижать ставки, никто не придумал — не мы, не остальной мир. И так не бывает. При этом, несмотря на то, что сейчас высокая ставка, я бы не сказал, что мы наблюдаем резко негативную ситуацию. Да, в моменте мы имеем повышенную долговую нагрузку и прочие побочные эффекты, но если сейчас на это не отреагировать так, дальше будет только хуже. Мы бы все равно к этому пришли в итоге, если бы не сделали сразу. Экономика такова, она жестока. Чтобы не было больно — нужно принять горькую пилюлю. Что касается дифференциации ставки, то это хорошее замечание. На каждом нашем заседании присутствуют семь руководителей главных управлений ЦБ по всем регионам и рассказывают, что происходит в их регионах, чтобы мы это тоже учитывали. И их голоса как раз часто перевешивают и становятся ключевыми в момент принятия решения, потому что на макроуровне многое действительно иначе. Для нас каждый регион имеет значение: когда мы обсуждаем ставку, мы не принимаем ее для Москвы, а принимаем для России в среднем», — заключил эксперт.