Александр Бойко. Планирование за горизонтом жизни

Термин «лихие девяностые» часто используется с негативной коннотацией, потому что описывает трудный период становления РФ в 1990-е гг., с присущими смене госстроя социальным неблагополучием и ростом преступности. Первые шаги в предпринимательстве многих мастодонтов новосибирского бизнеса пришлись как раз на этот период. По словам президента АО «Трансервис», владельца холдинга ТS Group Александра Бойко, тогда все вопросы решались «по звонку» и под «честное купеческое слово».

«Раньше так было: сели, поговорили, в глаза посмотрели друг другу и решили. Все решалось на словах. Это огромное доверие и колоссальная личная ответственность», — рассказал Бойко.

С чего все началось и когда? Вот были вы инженером-гидротехником, потом в армии служили, а потом бац — и вы бизнесмен...

— На самом деле я в бизнес пришел задолго до начала 1990-х. Я им занимаюсь еще со школы, класса с седьмого и даже раньше. Сначала это были марки — покупали, продавали, коллекционировали. Это и был первый опыт такого мини-бизнеса. Классе в восьмом мы начали заниматься звукозаписью, в девятом уже проводили дискотеки в НЭТИ, собирая по 300-500 человек. О нас слава пошла, и нас стали приглашать проводить в техникумы и училища. Тогда мы зарабатывали на троих полторы тысячи рублей — хорошие деньги. Помимо этого, мы еще пластинками торговали. Нам нравилось всем этим заниматься, нравился результат.

Когда я пошел в институт, то, помимо учебы, уже и фарцовкой, спекуляцией занимался. Это сейчас такое бизнесом называется, а тогда буквально было уголовно наказуемым, так как советским законодательством запрещалось. Но жить хотелось и по возможности жить хорошо. Поэтому летали в Питер, Львов и Москву: там покупали, сюда привозили — продавали. Из Питера везли джинсы, из Львова — свитера, шарфы и болоньевые куртки. Потом, когда в начале 1990-х более серьезно начали бизнесом заниматься, ушли на Китай, Турцию, ОАЭ. Тогда уже самолетами стали возить. Целый ИЛ-86 переделали в такой пассажирский грузовик: убрали сидушки, оставив только 32 сиденья первого класса, а остальное доверху забивали товаром.

Когда институт закончил, параллельно всегда была стройка, которую часто приходилось дотировать с коммерции. В 1989-91 гг. мы переключились на металлоконструкции: монтировали сборно-разборные модульные здания для промышленных предприятий. У меня в строительном бизнесе были всегда самые уникальные специалисты: на то, что делала моя компания из пяти-шести человек, в рядовой строительной компании требовалось работников 40-50. Например, у меня бригадир раньше работал начальником цеха на заводе, который производил эти самые модули, и ему ничего не надо было объяснять — он их сам конструировал, сам разрабатывал. Зарабатывали мои ребята хорошо: за полгода могли заработать на новенький автомобиль.

В пресловутые «лихие девяностые» с какими трудностями столкнулись? Что происходило с вашим бизнесом?

— Первый дефолт был в 1991 г.: тогда мы очень серьезно попали, так как основными заказчиками у компании были госпредприятия. Мы сами работали руками и при этом были инженерами, конструкторами и снабженцами. У нас не было формальной волокиты — все вопросы решались лично мной в одно касание. У компании практически не было никаких накладных, как у других предприятий, не было раздутого отдела заработной платы и бухгалтерии, ПТО, планового и экономического отделов, поэтому мы всегда предлагали заказчикам самые хорошие условия, с нами было удобно и выгодно иметь дело. Мы работали и с «Новосибирскэнерго», и с оборонными предприятиями — закрывали все их проблемы. Во-первых, мы всегда знали, где что взять, а во-вторых, многое делали сами. В компании на тот момент было уже человек 30 — все с высшим техническим образованием, инженеры, поэтому нам не нужны были наемные проектировщики.

В 1993-95 гг., когда у нас уже была своя промышленная строительная техника — машины, краны, мы столкнулись с проблемой нехватки нефтепродуктов. Доходило до такого, например, что после каждого подъема или опускания стрелы крановщику приходилось глушить мотор, чтобы экономить солярку. Тогда мы и построили свою первую заправочную станцию. Но топлива от этого не прибавилось, и к тому же теперь нам надо было еще и саму АЗС снабжать. Тогда мы решили вопрос с оптовыми поставками топлива и построили свою нефтебазу. В 1996 г. мы уже обеспечивали 87% потребностей Новосибирска, а в 1997 г. — 89,7%.

На тот момент топливо в стране было эквивалентом денег, а при расчетах между юрлицами оно стало практически кэшем. К нам обращались многие, начиная от чиновников и заканчивая бандитами. Мол, ребят, вот цистерна бензина — дайте денег. Мы эти вопросы в течение нескольких часов закрывали. Продавали около 500-550 т топлива в сутки, потом вышли на объемы до 120 тыс. т в месяц. Закрывали расчеты между предприятиями по всему Сибирскому федеральному округу, работали от Якутии до Омска и Тюмени. Мы функционировали, практически как банк. Было очень интересно.

Поскольку мы обеспечивали Новосибирскую область почти на 90% и близлежащие регионы, то всегда были под плотным контролем и присмотром силовых структур. Все понимали, что если что-то с нами случится, то ближайшие два-три региона могут с топливом, что называется, «на пузо лечь». При этом мы себе никогда не позволяли «выкручивать руки» и останавливать жизнеобеспечение предприятий — умели находить выход из таких ситуаций. Работали и с долгами государства: получали так называемое налоговое освобождение, превращали его, например, в железнодорожный тариф или в нефтепродукты, а их — в «живые» деньги, кэш.

Со временем менялось законодательство: становилось все жестче, появились акцизы. Вместе с «Новосибирскнефтепродуктом» — его тогда возглавлял Андрей Шимкив (сейчас председатель Заксобрания Новосибирской области — прим. «ДК») — мы обеспечивали собираемость по новому налогу больше 90%. По этому показателю регион был лучшим в России. Даже в Омске, где был крупнейший на тот момент в стране НПЗ, показатели были ниже.

В 2011 г. вынуждены были продать бизнес, поскольку он был на тот момент практически полностью монополизирован государством. Нам это стало неинтересно, так как тогда уже занимались сельским хозяйством и вышли на Китай. И даже умудрились попасть в Книгу рекордов Гиннеса как компания, которая в 2003 г. вывезла первый китайский автомобиль на экспорт. 21 год спустя мы видим экспансию китайского автопрома по всему миру, и нас просто распирает от гордости, что мы стояли у ее истоков!

Какие объекты вы строили?

— Наш первый кооператив был создан еще при НГПИ (Новосибирском государственном проектном институте). У них было хорошее финансирование, они строили много жилья. Дом по ул. 1905 года, там, где кассы «Аэрофлота», — это здание было одним из наших первых

 проектов. Потом — по ул. Писарева, где были производственные и складские корпуса, там мы тоже ставили модули. Огромный объем работ у нас был в районе ТЭЦ-5, много строили в Первомайском районе, ставили модули для Горэлектротранспорта, колоссальное количество работ выполняли для Приборного завода №32 (АО «ПО «Север» — прим. «ДК») — они так и остались нам должны по тем деньгам около 2,5 млн долларов. Также много строили в регионах. Порядка 60 заправок создали: 17 своих и более 50 — для Роснефти и Газпромнефти. Начинали строить нефтеперерабатывающий завод в Коченево и запускали его первую очередь. Сейчас мы занимаемся только собственными объектами.

Что-то изменилось в «нулевые»?

— Постоянно что-то меняется. Тогда была дикая инфляция, например. Я продавал свой первый автомобиль другу в рассрочку: и если на старте продажи это была еще нормальная сумма, то, когда он со мной полностью рассчитался, денег не хватило, даже чтобы шапку купить. Никто до этого и не представлял, что такое может быть. Вообще, меняется постоянно все, но, если ты в теме, значит, сможешь отслеживать ситуацию и по ходу дела исправлять.

Какие самые крупные переломные моменты были в бизнесе?

— Для меня самым сложным был кризис 2008 г. Мы влетели в него с огромными долгами перед банками — более миллиарда. Как раз перед этим я только расстался с партнером — полностью выплатил ему его долю. Банки тогда начали поднимать процентные ставки: и они с 8% буквально за несколько недель дошли до 36% годовых. Было страшно и тяжело, потому что практически все имущество было заложено — мы могли лишиться вообще всего.

Как выходили из ситуации?

— Буквально — на «Афобазоле» (смеется). Это лекарство, которое добавляет некоторого пофигизма.

А на физическом уровне?

— Очень жестко выходили, с колоссальными финансовыми потерями. Вообще, я сторонник переговоров с партнерами и демократического стиля управления внутри компании: у меня работают специалисты высочайшего класса — над ним доминировать просто нельзя. А на внешнем уровне, с партнерами, не всегда так получается, потому что случаются ситуации, когда тебя просто начинают банально использовать. Поэтому иногда приходится быть и жестким, из-за чего на меня обижаются.

Тогда, в самом начале 2009 г., резко упали оптовые цены на нефтепродукты — буквально в два раза. В регион полезли разовые поставщики, пытающиеся заработать на падении. И мелкие сети тут же прекратили закуп и начали исподтишка снижать цены, пытаясь переманить к себе покупателей и заработать на росте объема прокачки. Я прекрасно понимал, что у заводов это временная акция, и если мы сейчас допустим диффузию цены или пропорционально опустим розницу, то быстро поднять ее обратно в случае отскока опта уже будет нереально. Мало того, я рискую оказаться с дорогими прошлогодними остатками. Попытки урезонить контрагентов, мол, давайте вместе распродадим дорогие остатки и затем уже будем смотреть, что делать с ценой, ни к чему не привели. Тогда мне пришлось резко опустить цены на АЗС (почти в два раза) и на трое суток отключить телефон.

Когда включил, то было около 300 непринятых звонков. Тут же мне звонят и предлагают договариваться о цене. Я ответил, что не стану: во-первых, это незаконно, а во-вторых, договариваться не с кем, так как никто не держит свое слово. Сказал: «Хотите договариваться — это без меня. Я договариваться ни с кем не буду: просто проеду по АЗС и, какую найду минимальную цену, ту и поставлю, добавив к ней 50 копеек. Демпинговать я не буду!» Через сутки все вернулись на старые цены. Рынок стабилизировался. Потом мне ребята говорили спасибо: ведь если бы мы тогда не вернули цены, то все уже разорились бы к середине лета.

Топливо — очень эластичный товар, но, когда его нет, цена перестает иметь значение. Покупать его будут по любой цене — главное, чтобы оно было. Никто в городе не знает, сколько раз мы доходили до ситуации, когда топлива в Новосибирске оставалось буквально на 30 минут. Но несмотря на конкуренцию, мы с «Новосибирскнефтепродуктом» ни разу не позволили городу это почувствовать и остановиться. Ведь если хоть на одной заправке резко закончится бензин, а люди это поймут и начнут запасаться топливом, помня тяжелые времена, то хаос наступит в течение трех-четырех часов. А с этим уже никто не справится. Мы проработали на рынке нефтепродуктов 17 лет. На протяжении этого времени цена на топливо в Новосибирске была одной из самых низких в стране.

Складывается ощущение, что, несмотря на все сложности, для вас это был лучший бизнес и лучшее время?

— Это был чудесный бизнес! Я его любил и до сих пор вспоминаю с самым теплым ощущением. И возраст был тогда такой — 35 лет, когда человек творит. Мы продавали колоссальные объемы топлива — 2,2% от общероссийского объема. То есть 50 таких компаний, как моя, а в ней было всего пять человек, могли закрыть потребность в бензине всей РФ. То есть 250 человек в состоянии обеспечить полностью эту страну нефтепродуктами. Остается вопрос — чем занимаются все остальные? (смеется)

В чем секрет — как такую махину двигал такой малочисленный состав?

— Высочайший профессионализм. А еще мы знали буквально всех: ни разу такого не было, чтобы мне не смогли в течение 20 минут найти нужного человека. На мои звонки всегда отвечали. Вопросы по отгрузке нескольких тысяч тонн топлива решались в течение 10-15 минут — по звонку и на «честном купеческом слове». Все решалось на словах. Это огромное доверие и колоссальная личная ответственность.

Сейчас по-другому?

— Сейчас все по-другому. Такое ощущение, что фактически нигде не осталось специалистов. Куда ни сунься — одни юристы. А когда начинаешь читать договор, то возникает ощущение, что написавший его человек получает «с листа»: прорваться сквозь него просто невозможно — столько всего написано. А раньше так было: сели, поговорили, в глаза посмотрели друг другу и решили. Сейчас такого нет, из-за этого стало на порядок тяжелее работать. Раньше кредиты брали — решали все по телефону, бывало, что и день в день получали. Сейчас на получение кредита нужно закладывать не менее трех месяцев. Появились лимиты по суммам, выдачу больше которых только Москва разрешает. С Москвой — четыре часа разницы, и пока она решит, здесь уже рабочий день прошел.

Что до сегодняшних экономических реалий: вот раньше мы, например, считали, что долгосрочные арендные договоры — это надежно, удобно и выгодно. А сейчас я вижу, что эти договоры, по которым у меня сидят крупные компании, больше мне невыгодны. Там прописано, что рост арендной ставки допускается на 5-10% за год, а реальную инфляцию сейчас можно увидеть по росту заработной платы на 30-35% и продуктовой инфляции в 36% годовых.

Планы на будущее у компании какие?

— Самые светлые. Вот, 160 тысяч квадратных метров — новый жилой комплекс «Невский» на ул. Краузе. Думаю, это будет самый красивый и самый комфортный из жилых объектов Новосибирска ближайшего десятилетия. Он будет полностью автономен — детские сады, школа, двор без машин, парковая зона, поликлиника, спортивный центр с бассейном, кафе, магазины, рестораны, аптеки и т.д. Такой небольшой автономный город.

Вместо эпилога

— Принципиальное отличие сегодняшнего дня от того, как было раньше: сейчас мы, мастодонты бизнеса, практически не участвуем в операционном управлении, мы делегировали это. Есть пословица такая: до 35 ты работаешь на имя, после — имя на тебя. Вот те активы, которые ты наработал до 35 — знания, навыки, связи — и начинают работать на тебя. Нам всем уже под 60 или больше. У нас наработан уже такой объем информации, что мы можем быть экспертами практически в любой сфере, отрасли, ситуации. Чем мы и занимаемся. Нам уже неинтересно то, что мы делали 20-30 лет назад. Поэтому мы все свои функции делегировали, а сами занимаемся только творчеством: планируем, строим будущее. ЖК «Невский» — это то, что будет через десять лет, мне тогда исполнится уже 70. А ведь у меня еще дальше есть планы — на 30 лет вперед. А если говорить про Заельцовский бор, то те планы уже после моей смерти будут реализовываться. Раньше мы думали, как сделать сейчас или завтра. Тогда тактические задачи решали, сейчас — больше стратегические. Это планирование — уже за горизонтом жизни. Это вдохновляет.