Игорь Поповский: Новосибирск меняет логику развития

Новосибирск начал превращаться в постиндустриальный город. Новый вектор его развития— замена «индустриального пейзажа» «природным ландшафтом». Председатель правления Новосибирского союза архитекторов Игорь Поповский рассказал «ДК», как создать в мегаполисе комфортную среду проживания.

Это, конечно, не одномоментное превращение, и под «природным ландшафтом» понимается не «чисто поле». Речь идет о городе, который не находится в кричащем противоречии с окружающей средой. Начиная с эпохи индустриализации, в центр жизнеустройства ставилось промышленное предприятие. К нему была привязана вся среда обитания— жилье, социальная инфраструктура, наука, культура, архитектура. Комфортность проживания, гармоничное развитие городских территорий были вытеснены понятиями хозяйственно-политической целесообразности на задний план.

Здесь будет город-сад, но не  по Маяковскому
Архитекторы и экономисты много рассуждают о «постиндустриальном городе», о принципиально иной парадигме развития городской среды. В таком городе рабочие места и, следовательно, места проживания уже не привязываются к тому или иному производству. Игорь Поповский считает, что и Новосибирск превращается в постиндустриальный город.
Каким может или должен стать Новосибирск через 10 лет, учитывая, что он развивался как типичный индустриальный мегаполис?
— Весь мир уже пришел к тому, что называется «постиндустриальный город». Условно говоря, человек может сидеть дома и работать не только на какое-либо предприятие в своем городе, но и вообще на другую страну. Кроме того, сейчас заговорили о «постуглеродистых» городах. Это города, которые уже не поглощают энергию, а наоборот, — самостоятельно ее вырабатывают и даже снабжают окружающие сельские районы. Каждое здание в таком городе само производит электричество, тепло. Конечно, сейчас это выглядит фантастически, но такие дома уже появляются в Лондоне, Нью-Йорке. Огромные мегаполисы— это своего рода энергетические черные дыры, они входят в конфликт с окружающим их обществом и средой, и это становится проблемой для их собственного развития. Предлагается совершенно иной подход к созданию среды: превращение городского пейзажа в природный ландшафт. В Лондоне полностью изменили облик ряда старых промпредприятий, в частности, доков. Там теперь эксплуатируемые кровли, террасы, энергосберегающие технологии Россия здесь сильно отстает. Хотя, например, в Нижнем Новгороде в порядке эксперимента обеспечили работу одного из лечебных учреждений полностью на солнечной энергии. Эксперимент рассчитан на 6 лет, но уже 8 муниципальных поликлиник заинтересовались им и хотят перейти на автономное энергообеспечение. Нижний Новгород опередил наш город с точки зрения такого рода инноваций. Однако в течение будущих 10 лет я представляю Новосибирск своеобразной экспериментальной площадкой по внедрению подобных технологий на конкретных зданиях и сооружениях.
Тут есть проблемы, которые надо решать уже сегодня. Необходимо законодательство, которое разрешало бы продажу тепла и энергии от альтернативных, автономных источников. Как это сделано на Западе. Вот если мы к этому придем, «придавив» интересы естественных монополий, заставим их не повышать тарифы, а конкурировать с автономными системами, тогда в обозримой перспективе мы сможем создать действительно город-сад. Конечно, сразу изменить «внешность» города нельзя, но запустить процессы, которые улучшат состояние городского организма,— это самая серьезная задача для любой управленческой команды.
Город будет расти во все стороны
Когда говорят о развитии Новосибирска, трудно выделить какой-то один вектор. Какой это будет центр— транспортно-логи­стический, финансовый, промышленный, научный, культурный? Предпосылки есть для любого сценария. Кроме того, по мнению местной власти, город должен развиваться по всем этим направлениям, так как это может стать гарантией его устойчивого развития. Если происходит кризис в производстве, например, то можно делать упор на транспортную инфраструктуру, образование, науку.
Не является ли это признаком аморфности, неопределенности в приоритетах?
— Нет, это естественный уход от концепции «моногорода». Основная проблема здесь в том, что такой полифункциональный город является сложной структурой. А управление сложными системами требует иных подходов. Когда происходит нелинейное развитие, когда нам трудно делать долгосрочные прогнозы, тогда нереально проектировать объекты. Надо проектировать процессы, которые стимулируют развитие. Сейчас это непростая задача, потому что мы по-прежнему рассчитываем на быстрый результат. Стремление к быстрой оборачиваемости денег, к примеру, привело к тому, что мы попали в некую другую реальность, чем остальной мир. У нас не разработаны технологии прогнозирования будущего.
Что мешало городским управленцам понять это еще 5-10 лет назад?
— Дело не в том, что городом управляют плохие люди. Просто есть проблема менталитета. Мы всё еще находимся в ментальной картине административно-командного управления и четко верим, например, что новый мэр Москвы решит все проблемы 10-миллионного города. Наше городское сообщество априори полагает, что управление стекается к одному человеку. Но ближайшее будущее управленческих структур— децентрализация власти, ее «растекание». Здесь важная роль принадлежит территориальным органам самоуправления (ТОСам). В отличие от Москвы, которая в свое время эти ТОСы убила, потому что они мешали хаотично строиться, Новосибирск развивает эти структуры. Это ресурс, который позволит возродить активное неравнодушие населения к своему месту проживания. Это произойдет не сразу, а в процессе формирования гражданского городского общества, городских отношений.
Новосибирск имел культуру таких отношений с первых лет существования. В 1895 году, когда здесь был еще 5-тысячный поселок, его жители без всякого дозволения царского правительства стихийно создали самоуправление. Выбрали старосту, и губернатор посчитал это просто бунтом. Всё происходило на волне мощнейшего переселения в Сибирь, и проблем, которые возникли в поселке из-за хаотичной застройки, а также в отсутствие органов какого-либо управления. Но люди сами смогли договориться— по той простой причине, что сюда приезжал именно предпринимательский слой, который хотел жить именно в новой России, в новом месте и по-новому. В результате бюджет города увеличился в разы, сюда провели Алтайскую железную дорогу, построили 14 школ, чуть ли не впервые в России здесь было введено всеобщее начальное образование. Это пример дореволюционного самоуправления, к опыту которого стоило бы присмотреться.
Генплан в роли золотого ключика
Новый генплан развития Новосибирска был принят не так давно— менее двух лет назад. От прежнего, принятого еще в советское время, его, по мнению проектировщиков, отличает новое понимание того, как должен развиваться город. Это видно хотя бы на примере того, что разработчики предусмотрели кольцевую объездную дорогу для транзитного транспорта. Однако ряд архитекторов смущает то, что в генплан заложен тот же принцип жилой застройки, что и при Хрущеве, свойственный как раз индустриальному городу-муравейнику. Все, кроме самых богатых, снова «обречены» жить в микрорайонах, застроенных многоэтажками.
В развитых странах давным-давно от этого типа застройки отказались. Почему у нас всё опять по-советски?
— Новые микрорайоны растут, потому что в той экономической ситуации, в которой мы находимся, так называемому среднему классу, молодым предпринимателям проще купить там квартиры. Но через какое-то время этот слой окрепнет, и лучшие люди всё равно покинут микрорайоны ради жизни в более комфортной среде. Соответственно, оставаться там будет всё более деградирующий контингент. И встанет вопрос: что делать с этим жилым фондом? Этот процесс универсален. В свое время в США в Сент-Луисе был выстроен район многоэтажек, где, как предполагалось, люди будут прекрасно жить и трудиться. Однако лучший слой постепенно оттуда вымылся, остались те, кто торговал наркотиками и т.д. Район стал бандитским, в итоге его просто целиком взорвали.
По традиции наши генпланы всегда выглядели как некая иллюстрация всеобщего благоденствия в каком-то определенном будущем, и мы в них искренне верили. Еще недавно верили, что у нас через 10 лет будет 5 мостов, огромное количество станций метро, вся вредная промышленность будет вынесена за городскую черту и т.п. Такой подход сохраняется и сейчас на ментальном уровне. Реальный плюс от этих генпланов только один— по крайней мере, там резервируются створы и линии магистралей, которые могут решить транспортные проблемы. Новый генплан не имел задачу определить окончательно стратегию развития города. Это, скорее, схема, которая предполагает разработку дальнейшей градостроительной документации. И, в соответствии с этой документацией, план будет корректироваться. В нем, несмотря на сложности землепользования, заложено транспортное кольцо из скоростных магистралей, строительство двух мостов, которые это кольцо замкнут. Самое главное, что наличие такого генплана позволило открыть федеральное финансирование для целого ряда объектов.
Открыть город для неординарной архитектуры
Примерно таких же по размеру мегаполисов, как Новосибирск, у нас в стране достаточно.
Отличаются они лишь той или иной индустриальной начинкой. В Омске перерабатывают нефть, в Нижнем Новгороде делают автомобили, в Новосибирске строят самолеты. Всюду огромные корпуса, ангары, многоэтажки, «нахаловки», пробки. Да и в будущем эти мегаполисы будут отличаться той или иной специализацией в едином хозяйственном комплексе. По-настоящему города отличает друг от друга их «среда обитания», их облик. А первое место в индивидуализации городского пространства принадлежит архитектуре.
Каким именно хотели бы видеть Новосибирск вы как архитектор?
— Я бы, конечно, хотел, чтобы наш город стал площадкой для строительства экспериментальных зданий и сооружений. Меня мало волнует, как они будут выглядеть, в каком стиле построены, в стекле или в бетоне Надеюсь, что в ближайшие 10 лет Новосибирск сделает мощный рывок в развитии транспортной инфраструктуры, в том числе общественного транспорта. Это и метро, и скоростной трамвай, и выделенная полоса движения для автобусов. Причем не таких автобусов, которые мы имеем, а таких, в которых могли бы ездить на работу «белые воротнички». Многие крупные города решают проблемы пробок созданием именно комфортного общественного транспорта, ограничивая до минимума число парковок в центре.
Как архитектор я бы хотел, чтобы у нас были созданы условия для проведения международных конкурсов с участием мировых архитекторов. Цель— создание хотя бы пяти-шести уникальных архитектурных объектов. Что это будет?Центр современного искусства, какой-то новый концертный зал, стадион, экспо-центр — неважно. Но это должно быть построено на таком уровне, чтобы не только в Ханты-Мансийск приезжали смотреть на произведения выдающегося голландца Эрика Ван Эгераата, но и к нам. Чтобы видели, что город открыт для создания совершенно новой неординарной архитектуры. Я считаю, что за 10 лет несколько объектов построить реально. Это, естественно, не должно вылиться в насилие над памятниками архитектуры, над ментальной картиной, свойственной новосибирцам. Все управленческие команды должны учитывать это, уметь довести до горожан, что они делают и почему.

Новосибирск меняет логику развития
Игорь Поповский
Родился в 1963 г.
Образование: 1985 г.— окончил Новосибирский инженерно-строительный институт им. В. Куйбышева, архитектурный факультет.
Карьера: 1985-1991 г.— работа в «Новосибгражданпроекте», прошел путь от молодого специалиста до ведущего архитектора; 1991-2002 г.— главный архитектор проекта, главный инженер проекта в персональной мастерской архитектора Александра Долнакова.
С 2002 г.— директор и совладелец проектно-строительной фирмы «АПМ-2002».
Достижения: Председатель Новосибирского союза архитекторов, член правления Союза архитекторов России, доцент кафедры архитектуры гражданских зданий НГАХА.