«Превращение недели-сурка в месяц сбивает бравурные настроения». Социологи — о каникулах

Заведующий кафедрой мировой экономики, международных отношений и права НГУЭУ Денис Борисов

Удаленное обращение президента России Владимира Путина о продлении карантинных и самоизоляционных мер для противодействия распространению коронавирусной инфекции ставит закономерный вопрос: как эти новые условия повлияют на наше общество? Если неделя не то каникул, не то самоограничения была воспринята в общественном сознании как нечто необычное: кто-то, обеспечив запас гречки и бумаги, обрел успокоение в домашних хлопотах, которые постоянно откладывались; кто-то в этой ситуации начал черпать вдохновение для сетевой активности, выкладывая аудиовизуальные вариации на тему домашнего изоляционизма; кто-то воспользовался бесплатными предложениями от медиасервисов и в обнимку со второй половиной погрузился в мыльные баталии. То превращение недели-сурка в месяц сбивает эти бравурные, оптимистичные, а, главное, временные настроения. Бытие в очередной раз подтверждает народную мудрость: «нет ничего более постоянного, чем временное».

Чтобы не гадать о последствиях для нашего общества, можно посмотреть на проблемы, с которыми сталкиваются общества, которые уже пережили длительные карантинные ограничения.

Во-первых, режим самоизоляции — это испытание для семейных отношений. Ограниченное количество людей на ограниченной площади взаперти от внешнего мира — условия для участников эксперимента «Марс-500» теперь могут на себе испытать многие граждане РФ. В обычном режиме члены семьи взаимодействуют друг с другом от силы час с утра и два часа вечером, а тут ситуация предлагает кратное увеличение семейных посиделок. И если в первую неделю это приводит к увеличению продаж контрацептивных средств, то следующий период — это, как правило, проверка аксиологической совместимости. В китайском г. Ухане после снятия карантинных мероприятий кратно увеличилось количество разводов. Поэтому можно ожидать, с одной стороны, бэбибум под конец года, а с другой — увеличение нагрузки на систему социальной поддержки неполных семей.

Во-вторых, любой кризис — это проверка общества на зрелость, на солидарность, на умение жертвовать личными интересами в пользу общественных, на умение действовать рационально на коллективном уровне. Япония и Южная Корея смогли очень быстро взять под контроль ситуацию с пандемией и купировать распространение, в том числе благодаря общественной реакции: отмечается высокий уровень сознательности и дисциплинированности граждан, равно как и крайне низкий уровень индивидуального самодурства, а общественная критическая реакция была незамедлительной на различные религиозные девиации.

В-третьих, это, конечно же, ростовщическая и криминальная активность, как тут не вспомнить слова героя Дж. Мартина: «Во время осады барыга хуже вражеской катапульты». В этом контексте государству крайне важно обеспечить контроль цен и минимально приемлемый уровень обеспечения для граждан, особенно в районах и регионах со сложной социальной обстановкой. В противном случае, голод или угроза голода начнут формировать свои модели выживания в условиях кризиса. Пример итальянской Сицилии не оставляет в этом сомнений. 

Доктор социологических наук, профессор, заведующая кафедрой социологии НГУЭУ Светлана Ильиных

Говорить о социальных последствиях в масштабах всего общества скорее всего пока рано. Однако можно сделать некоторые выводы.

Та эпидемиологическая ситуация, в которую оказалось вовлеченным мировое сообщество, достаточно уникальна. Практически современный мир еще не сталкивался с подобным в своей повседневной жизни. Что касается России, то мы все оказались в беспрецедентной ситуации, когда нарабатываются способы оперативной локализации опасного вирусного заболевания для предотвращения эпидемии в стране. Среди них — карантин для инфицированных граждан и самоизоляция для всех остальных. В истории нашей страны, конечно, известен случай локализация инфекции черной оспы в Москве в 60-е годы ХХ века. Однако многим ныне живущим россиянам это стало известно только сейчас, поскольку в те годы были приняты меры безопасности. Стоит отметить, что и тогда тоже был введен карантин.

Одно из самых важных последствий карантина и самоизоляции сейчас, на мой взгляд, — социально-психологические и поведенческие реакции людей на ситуацию ограничения передвижения. Карантинные меры прежде всего ориентированы на строго нормированное поведение, связанное с сохранением здоровья больших групп людей, с сохранением безопасности жизнедеятельности городских и сельских поселений.  

Поразительно, но именно следование жестким предписанным нормам поведения сегодня выступает «лакмусовой бумагой», которая показывает, готов ли человек следовать этим нормам. Эти строго предписанные нормы поведения, которые вообще-то нацелены на сохранение жизни и здоровья, оказались для некоторых граждан камнем преткновения. Сегодня мы видим репортажи, иллюстрирующие нарушения режима самоизоляции в Москве, Красноярске, Новосибирске и других городах. При этом нарушают и те, кто находится на карантине, и те, кто должен соблюдать режим самоизоляции. Люди разного возраста, разного статуса.

Именно чрезвычайная ситуация «вскрывает» то, что у человека есть проблемы самоконтроля и самоорганизации. Нарушение норм выступает как показатель того, что люди не могут взять на себя ответственность за сохранение не только их личной безопасности, но безопасности больших групп людей. И вот здесь уже возникают вопросы, на которые пока нет ответов: это общество потребления «вырастило» потребителей свободы во всем без самоорганизации и самоконтроля? Или сегодня семья не формирует ценности, которые ориентированы на другого?