Арсений Санташев, «Нейросибирск»: «Нам остается только сдавать программистов в аренду»

Новосибирский ИИ-стартап «Нейросибирск» стал победителем питчинга технологических киностартапов на форуме VidMK25, получив приз стоимостью $10 000 от международного венчурного фонда AI Alliance. Платформа создана для рекламных агентств и продакшн-студий, она сокращает время создания демоверсии будущего рекламного видеоролика с семи дней до одного с помощью нейросетей. «Нейросибирск» работает прямо в браузере, а себестоимость одного сгенерированного видео — от 50 рублей.

«Деловой квартал» узнал у разработчика, почему Россия проиграла гонку искусственного интеллекта, сколько стоит конкурентоспособный ИИ-продукт, а также можно ли заменить актеров алгоритмами уже сегодня.

Как вы оцениваете текущий уровень внедрения ИИ в российское кинопроизводство? Какие главные вызовы видите?

— Если честно, никак не оцениваю, так как их просто нет. И проблема заключается в отсутствии амбициозности у стартапов — они не выполняют свою работу с точки зрения продакт-менеджмента.

Киноиндустрия — отдельная история. Все привыкли к SAAS-приложениям (Software as a Service — самая распространенная бизнес-модель с приобретением доступа к какому-либо сервису) и Telegram-ботам, которые предоставляют какие-либо решения, например, в медицине, образовании, красоте и здоровье, логистике, нокиноиндустрию почему-то обходят стороной. Для меня это загадка, мистика. На питчинге технологических киностартапов, проведенном в рамках форума VidMK25, представили несколько хороших проектов, но я бы не сказал, что они заточены именно под киноиндустрию. Стартапы носили общий характер, а где-то даже пересекались по темам, — и это большая проблема, которая берет начало в отсутствии акселераторов, экосистемы, взаимодействия специалистов из киносферы (драматурги, сценаристы, режиссеры, продюсеры) с IT-сектором.

Также недавно посещал форум «Новый Вектор. Сибирь», где замминистра культуры предложила на постоянной основе проводить встречи, на которых киношники формировали бы запрос для айтишников по поставленным задачам. Это говорит о том, что потребность внедрения высоких технологий в киноиндустрию есть.

Отсутствие решений, наоборот, подбивает разработчиков к изобретению чего-то нового. Однако даже если технологии создаются, то они не применяются на российском рынке. И дело — в консерватизме киноиндустрии, причем это — глобальная история. Конечно, есть более продвинутые студии, которые потихоньку внедряют искусственный интеллект для сокращения бюджета или ускорения производственного процесса. Но я говорю о другой стороне — именно об отсутствии диалога. Разработчики не знают, чего не хватает студиям, не понимают их потребности. А это, повторюсь, — плохо выполненная работа продакт-менеджера на этапе продакт-дискавери (процесса снижения рисков при создании продукта, который в будущем будет востребован пользователями, принесет пользу бизнесу).

Рынок производства в России очень мал — около 500 активных продакшн-студий на всю страну. Большинство из них привыкли работать так, как и всегда работали. Однако, вне зависимости от размера студии, абсолютно у всех одна проблема — снижение затрат на производство. Поэтому те, кто менее консервативен, потихоньку начинают внедрять ИИ в их пайплайн (последовательность связанных шагов или процессов, которые выполняются в определенном порядке для достижения цели). Но таких студий мало.

Вы, похоже, входите в группу тех, кого волнует прогресс. Расскажите о «Нейросибирске». Почему решили сосредоточиться именно на нейроматиках, и что это такое?

— Нейроматик — это термин, который мы ввели для обозначения конечного презентационного видео, сгенерированного вами для демонстрации заказчикам, инвесторам, клиентам, для участия в тендере или для использования в иных целях. Происходит от комбинации двух слов: нейросеть и аниматик.

Раньше у меня была небольшая студия визуальных эффектов, поэтому я понимаю проблемы продакшн-студий, с которыми они сталкиваются на этапах предпроизводства, производства и постпродакшена. Но корни этой истории лежат в другом: так как у меня опыт работы с искусственным интеллектом более пяти лет, то я решил помогать малому бизнесу и социальным предпринимателям создавать видеоролики по доступной цене. В какой-то момент мне просто не заплатили за работу, и я подумал: «Все, хватит. Лучше создам для них продукт, научу их им пользоваться — так получится гораздо эффективнее». 

С этого, по сути, и началась работа над «Нейросибирском». Пока все праздновали Новый год, я сидел и писал код, а в начале января выпустил первую версию. Изначально проект был заточен под малый бизнес, SMM-специалистов и маркетологов, чтобы они могли легко создавать вирусные ролики и их публиковать. Однако столкнулся с неожиданной проблемой: большинство не имело представления о том, как, используя «Нейросибирск», создавать видеоконтент на постоянной основе — пользование платформой требует от людей владения новыми навыками и большой креативной работы. Поэтому вместо того, чтобы использовать продукт для продвижения своих товаров и услуг в социальной сети, все сводилось к банальной загрузке селфи и его анимации.

Малый бизнес ожидал на выходе качества видео уровня Стивена Спилберга, а из-за отсутствия видения, навыков и опыта, получал результат максимально низкого уровня — и, естественно, разочаровывался. Для меня это было странно: весь мир уже активно использует такие технологии, а владельцы бизнеса не видят в них потенциала, не хотят изучать что-то новое и экспериментировать.

Я был на форуме «Новый Вектор. Сибирь» и, услышав вопросы, которые задавали продюсеры, понял: вот моя настоящая целевая аудитория. Не мог упустить такой возможности — сразу же вошел в режим продакт-дискавери. Пообщавшись с режиссерами, я пришел к выводу, что тот же самый продукт, который не зашел маркетологам, оказался востребован в киноиндустрии.

Поэтому следующие несколько недель я дорабатывал продукт, адаптируя его под их нужды, параллельно делал предложения продакшн-студиям поучаствовать в пилоте для сбора обратной связи и внесения дополнительных изменений.

Люди оценили продукт. Это очередной урок, который не стоит забывать: если план не работает, меняйте не цель, а план, — это и есть пивот.

Насколько искусственный интеллект, в частности «Нейросибирск», может заменить традиционные этапы кинопроизводства?

— Все зависит от конкретных кейсов. Мы решаем одну из проблем на этапе предпродакшена (в

данном примере — рекламных видеороликов), который может занимать две-три недели. Если очень коротко, то здесь рождаются идеи и видение будущего видео рекламного ролика: где и как пройдет съемка, описание актеров и другие подготовительные работы. Также на этом этапе делается раскадровка — по кадрам расписывается, что будет происходить в каждом шоте (сцене). В среднем раскадровка рекламного ролика состоит из 15-20 кадров, но бывает и больше. Потом эти кадры соединяют, добавляют звук, закадровый голос, и показывают клиенту. Тот видит статичные изображения с озвучкой, а далее на основе этого принимает решение.

Тут-то на сцену и выходит «Нейросибирск». Он «оживляет» эти статичные кадры, добавляя динамику, эмоции, цвет, активность персонажей и визуальные эффекты, преобразив это все в красивый нейроматик. Например, если в кадре человек стоит на носу корабля — это просто картинка. Но с помощью «Нейросибирска» можно сделать так, чтобы из воды выплыл кит, обдал героя водой, а брызги полетели на камеру. Согласитесь, восприятие полностью меняется. Это повышает шансы на одобрение заказчика и переход к реальным съемкам. Таким образом, мы помогаем продакшн-студиям показать заказчикам, как будет выглядеть их будущий рекламный ролик.

Как демоверсия…

— Да, это можно назвать демоверсией будущего рекламного ролика. И тут встает логический вопрос: можно ли с только помощью нейросетей создать рекламный ролик? И да, это уже возможно. Правда, на это уйдет немного больше времени, чем просто на создание нейроматика для демонстрации демоверсии, но такой ролик будет значительно дешевле традиционного производства.

Средняя стоимость рекламного ролика — два-три миллиона рублей. А нейрохудожник (или, точнее, нейрорежиссер) может сделать его за полмиллиона и в 4К качестве, то есть это в четыре-шесть раз дешевле обычного продакшена. Есть, правда, одно большое «но»: таких специалистов в стране можно пересчитать по пальцам и спрос на них сейчас будет бешеный. Это создает окно возможностей для раннего входа и освоения новой профессии.

Если у человека набита рука, то нейроматик к 20-секундному рекламному ролику можно сделать за один рабочий день. Минимальная стоимость такой работы у новичков (условно, с ограниченным набором инструментов) составляет тысячу рублей за секунду, а средняя цена по рынку у более опытных нейрорежиссеров уже достигает трех-пяти тысяч рублей за секунду.

С полным метром или короткометражками ситуация сложнее. И хоть технически это уже возможно, мы пока еще далеки от полноценного AI-кино — есть нюансы. Сейчас появляются экспериментальные короткометражки (5-25 минут), однако есть три главных проблемы: постоянство персонажей, сцены и синопсис. Технологический барьер первых двух проблем, скорее всего, падет в ближайшие полгода-год, а вот с последней проблемой дела обстоят куда сложнее. Это видно и по традиционной съемке.

Недавно в центре культуры и отдыха «Победа» состоялась премьера фильма «Увидеть небо», созданного новосибирскими специалистами. По словам режиссера Павла Меняйло, в короткометражке активно использовался искусственный интеллект.

— Знаком с Павлом. Он прекрасный режиссер, показывал мне свои работы. Я демонстрировал ему возможности нашего продукта — Павлупонравилось, думаю, будет использовать его на этапе предпродакшена. Это подтверждает тренд: ИИ не заменяет кинопроизводство, а усиливает его.

Яркий пример — сериал «Дом Давида» (адаптация истории о Давиде и Голиафе). В первом сезоне из 850 VFX-шотов (сцен с эффектами) 79 сделаны с помощью ИИ — около 9%. Amazon как заказчик уже внедряет такие решения для сокращения затрат.

Еще один наглядный пример: традиционная студия потратит две недели и труд пяти-семи специалистов на создание сцены с цунами (примерно полтора миллиона рублей). С ИИ похожую сцену можно сделать, условно, за тысячу рублей в течение дня. Разница колоссальная.

Маркетолог, эксперт в области цифровой трансформации, ИИ-маркетинга и ESG-стратегий, вице-президент Ассоциации управленцев и предпринимателей «Лидерская Среда» и кандидат наук по ИИ Анна Петухова назвала «Нейросибирск» альтернативой Sora. Но OpenAI недоступен в России. Как вы оцениваете текущий уровень российских ИИ-решений для видео?

— Честно скажу, гонка ИИ в России проиграна, — это факт. Потому что это очень дорого. Это настолько дорого, что здесь не хотят этого понимать, несмотря на то, что есть все благоприятные условия и возможности.

Относительно недавно у меня был разговор с командой из «Газпром-медиа» на эту тему: «Мы хотим, чтобы вы выстроили нам аналогичное решение». Я отвечаю: «Не вопрос, давайте начнем с четверти миллиарда рублей». Они не поняли, думали, ослышались. «Нет, — говорю, — именно четверть миллиарда». На этом, собственно, весь разговор и закончился.

Объясняю: вам нужны талантливые люди, очень умные специалисты. Если хотите создать свое решение под ваши нужды, мне потребуется минимум десять дата-сайентистов, которые разработают модель с нуля. Зарплата каждого должна быть минимум миллион рублей, чтобы можно было конкурировать с глобальными профессионалами, привлекать не местных специалистов, а именно тех профи, которые нужны. Это десять миллионов в месяц только на дата-сайентистов. В год получается около ста миллионов чистыми, плюс налоги — берем 150 миллионов. И это только специалистов. Дальше нужна дополнительная команда: фронтендеры, бэкендеры, продакт-дизайнеры, продакт-менеджеры — целая команда для развития продуктов. Это еще порядка ста миллионов в год. Итого получается четверть миллиарда в год.

Когда я задаю вопрос: «Готовы ли вы инвестировать такую сумму, чтобы создать продукт с нуля?», получаю отрицательный ответ. А это и есть проигранная гонка. Поэтому ко всему, что в России происходит или может происходить в сфере, я отношусь скептически. Невозможно конкурировать на глобальном уровне, когда не можешь выделить соответствующий бюджет.

Например, Эмираты выделили 15 миллиардов долларов на развитие искусственного интеллекта в стране. Полная государственная поддержка. Это полтора триллионов рублей. Вопрос: может ли Россия выделить шесть триллионов рублей на подобные разработки? Нет. И не будут выделять. Если даже «Газпром-медиа» не желают вкладывать четверть миллиарда на содержание команды, которая могла бы это строить.

Именно поэтому я говорю, что гонка искусственного интеллекта в России проиграна. Несмотря на наши университеты и самостоятельные усилия в попытке приблизить прогресс. Единственное, где мы можем хоть как-то соревноваться, — предоставлять таланты. «Выращивать» здесь хороших инженеров и организовать их аутстаффинг через государственную программу. Не просто отпускать, а именно сдавать в аренду, зарабатывая на этом. Только так Россия может хоть как-то участвовать в гонке и получать от этого доход.

IT-вахта?

— Совершенно верно. Речь именно о российских талантах. Вот, скажем, в НГТУ у нас есть факультет по искусственному интеллекту. Мы подготовили прекрасных специалистов-медалистов, сильных ребят. И что происходит? Их сразу начинают переманивать американцы или, в последнее время, китайцы. Потому что у них действительно сильная базовая подготовка.

При этом сама Россия ничего не выигрывает — в плюсе Запад или Восток. Единственный способ хоть как-то удержать эти таланты — не просто отдавать их навсегда, когда они уезжают. Нет. Эти специалисты — такой же стратегический актив, как, например, важный научный сотрудник из Росатома. Таких людей нельзя просто отпускать.

Единственное, что остается — сдавать их в аренду как аутстафферов, но с обязательным возвратом обратно. И конечно, мы должны получать процент с выручки от работы нашего разработчика. Это уже тонкости реализации, но повторю: это единственный путь.

По вашим словам, платформа работает в браузере и обещает низкую себестоимость. Также в статье «Делового квартала» вы говорили о «демократизации кинопроизводства». Не приведет ли это к обесцениванию труда видеографов и моушн-дизайнеров?

— Многие консервативно настроенные видеографы бьют тревогу. Но это нормальная реакция. Как говорил Виктор Гюго: «Нет ничего сильнее идеи, время которой пришло». Сейчас именно такой момент настал для генеративного ИИ — технологию уже не остановить.

Вспомните старый мем про будительницу Мэри Смит, которая зарабатывала шесть пенсов в неделю, пуляя из трубочки сушеными горохом в окна спящих рабочих. Профессия исчезла. Исчезли типографские наборщики, телефонистки, соединявшие абонентов вручную. То же самое происходит сейчас во многих сферах.

Конечно, видеографы беспокоятся — их труд теперь могут заменить машины, которые работают быстрее, дешевле и дают хороший результат. Но важно понимать: ИИ — всего лишь инструмент. Как пояс Бэтмена с гаджетами — без него он просто человек, бьющий кулаками.

Сейчас создаются совершенно новые профессии: нейрохудожники, нейрорежиссеры, мыслящие в парадигме нейроматики. Например, выпускник факультета драматургии теперь должен научиться правильно формулировать промпты, чтобы получать нужный результат.

Консерваторы мыслят категориями старой школы, а более прогрессивные специалисты, особенно молодежь, видят в этом новые возможности. Возьмем, к примеру, «Централ Партнершип» (англ. Central Partnership) или другие продюсерские компании — благодаря новым технологиям молодые режиссеры получают доступ к созданию по-настоящему крутых продуктов.

Теперь можно за тысячу рублей создать отдельный кадр с танком на поле или летящей машиной — не нужно ехать на военную базу и договариваться о съемках настоящей техники. Новое поколение режиссеров уже мыслит этими категориями.

Однако возникает серьезная проблема: в стране катастрофически не хватает специалистов, умеющих работать с этими технологиями на высоком уровне. Их можно пересчитать по пальцам. Поэтому одно из дополнительных направлений, которые мы рассматриваем, — это создание академии при «Нейросибирске», где через мастер-классы и лаборатории мы будем обучать людей этим современным профессиям.

Мне постоянно пишут продюсеры: «У нас нет специалистов, которые могут за день сделать нейроматик-раскадровку. Если у тебя есть такой человек — мы готовы его сразу взять». Это доказывает, что потребность в таких кадрах есть, и их труд не обесценивает работу видеографов или моушн-дизайнеров — наоборот, открывает новые возможности.

Представьте двух людей: один — профессиональный видеограф с опытом, другой — новичок без специального образования. Если дать им одинаковые инструменты, то у первого результаты будут значительно лучше. Почему? Потому что он понимает основы драматургии, режиссуры, движения камеры.

Второму же придется всему этому учиться, если он захочет стать профессионалом. Поэтому мы не заменяем специалистов, а даем им мощные инструменты, которые ускоряют работу и повышают качество результата.

Как вы думаете, кого через пять лет не будет на площадке? Ведь, по сути, можно отнести сюда и тех же актеров…

—Сейчас по этому вопросу идут активные дебаты среди западных коллег. Постоянно читаю, о чем говорят Спилберг, Кэмерон и другие известные режиссеры. Спилберг, например, категорически заявляет, что никогда не доверит креатив искусственному интеллекту. Считает, как только мы передадим творчество машинам, человеческий мозг перестанет развиваться, а это будет равносильно коме.

Джеймс Кэмерон, хоть и относится к ИИ скептически, открыто говорит, Голливуду нужно срочно сокращать расходы на визуальные эффекты как минимум вдвое. И сделать это можно только через внедрение ИИ.

Если размышлять о конкретных профессиях, в первую очередь изменения затронут художников и традиционные VFX-студии. Уже сейчас появляются небольшие команды из пяти человек, которые заменяют целые отделы из 100 специалистов. Это колоссальная разница в стоимости производства.

Что касается массового контента, то через пять лет около 80% материалов в соцсетях (TikTok, YouTube) будут создаваться с помощью генеративного ИИ. Процесс уже начался — недавний вирусный ролик с ребенком на багажной ленте в аэропорту собрал 130 миллионов просмотров за пару дней. Такое станет нормой.

Но самое важное — к 2030-2035 годам мы увидим переломный момент, когда генеративный контент превзойдет по объему традиционный. Кино, полностью созданное людьми, станет продуктом не для всех — как театр сегодня. Люди будут платить за «живое»: за сценарии, написанные человеком, за игру реальных актеров. Это станет аналогом механических часов Rolex в эпоху умных гаджетов — осознанным выбором тех, кто ценит подлинность.

Поэтому актеры и режиссеры никуда не исчезнут. Их труд просто переместится в премиум-сегмент. А массовый контент действительно перейдет под контроль ИИ. Но это не замена, а скорее разделение на разные ниши, как театр и кино сто лет назад.

Мне также кажется, что ИИ проникнет и в театр. У меня даже были идеи на этот счет, но раньше просто не существовало технологий для их реализации. Сейчас уже вижу, как можно использовать нейросети в театральных декорациях, например, сделать их не статичными, а живыми, динамичными.

И опять же, повторю: мы не заменяем, а создаем инструменты, которые усиливают существующие процессы. Представьте: вы приходите в театр, и задний фон — не просто неподвижная деревушка, а настоящий живой мир. Когда в сцене наступает закат, солнце медленно садится. Световик играет с освещением, переходя от дневного к теплым оттенкам. Это создает совершенно иное восприятие у зрителей.

Победа в питчинге — доступ к международным инвесторам. Какие критерии, помимо технологии, важны для венчурных фондов при инвестициях в киностартапы? А также какие перспективы у российских ИИ-решений для кино на глобальном рынке, учитывая санкции?

— Как сказал один инвестор на мероприятии: «Сейчас уже стало без разницы». Если в 2022-2023 было жесткое «нет» (я сам обошел 226 венчурных фондов в Европе, и все показали средний палец), то теперь ситуация меняется. Мне объяснили: раньше проблема была в русском имени, а сейчас важнее то, что ты можешь предложить рынку. Главное — масштабируемость и монетизация.

Русских предпринимателей почему-то ценят за нестандартные решения. Наверное, это наше кулибинство в ДНК — мы умеем выстраивать архитектуру продукта иначе. Единственные реальные барьеры — языковой и умение правильно презентовать проект.

Если говорить о критериях инвестиций — инвесторы в первую очередь смотрят на команду. Нужны не студенты-теоретики, а «голодные львы», которые понимают: первоначальная идея — только старт. Важно вовремя увидеть тупик и перестроиться под запросы рынка.

Второй ключевой момент — скорость итераций. Норма — неделя. Проверили, получили обратную связь, выпустили обновление. Динамика должна быть максимальной и постоянной.

Третий момент — трекшн. На pre-seed (грубо говоря, «идея на салфетке») и seed (когда уже есть MVP и первые продажи) стадиях финансовые показатели не так значимы, потому что у вас еще нет продукта. Но если есть хотя бы первые платежи, то это огромный плюс. Если денег пока нет, нужно замещать другим, например, выступлениями на конференциях, экспертными мнениями, успешными пилотами с компаниями, ростом заявок на сайте. Это покажет инвестору, что из этого стартапа может что-то вырасти.

Останется ли, на ваш взгляд, в будущем место для больших студий или их вытеснят малые команды с ИИ?

— На текущем этапе малые студии все еще ограничены возможностями нейросетей. Однако в определенных аспектах они уже могут конкурировать с крупными студиями визуальных эффектов — делать отдельные шоты быстрее и дешевле. Это универсальная тенденция, не зависящая от региона.

Я уже наблюдаю, как небольшие команды с набором ИИ-инструментов создают контент, который раньше требовал серьезных бюджетов. Российские рекламные агентства тоже проявляют интерес, но сталкиваются с нехваткой квалифицированных специалистов.

Сейчас открывается уникальное окно возможностей для фрилансеров и небольших студий. Можно создать генеративную «бутик-студию» из четырех-пяти универсалов (режиссер, драматург, монтажер в одном лице) и работать с растущим спросом на ИИ-контент. Особенно востребованы будут услуги по оживлению статики для маркетплейсов вроде Wildberries.

Но есть сложности: западные технологии недоступны, а качество местных решений пока нестабильно. Для бизнеса критично поддерживать высокий уровень — «лагающее» видео в карточке товара сразу бьет по репутации.

Полностью вытеснить крупные студии малые команды не смогут, особенно когда речь идет о полноценных съемках. Но в нише препродакшна и отдельных VFX-шотов конкуренция уже реальна. Как отмечал Павел Меняйло, даже крупные продюсеры начинают внедрять ИИ — индустрия готова к изменениям. Это шанс для энтузиастов превратить хобби в профессиональный бизнес в креативной экономике.

Есть ли у такого внедрения наиболее опасные этические риски?

— Мне часто задают вопрос: «Почему у вас нельзя делать то-то и то-то?». Отвечаю честно — это моя сознательная позиция. Я установил строгие этические ограничения, основанные на личных моральных принципах. Мы категорически запрещаем использовать наш продукт для создания контента, который может быть применен со злым умыслом.

Приведу конкретный пример: я проводил эксперимент, создав видео с имитацией теракта в новосибирском метро — сирена, взрыв, паника, затопление станции. Когда показал этот ролик разным людям, многие, особенно пожилые, восприняли его как реальные кадры. Это наглядно демонстрирует потенциальную опасность технологии.

Поэтому у нас жесткая политика: любые попытки создания запрещенного контента приводят к автоматической блокировке аккаунта без возможности восстановления.

Мой подход, воспитанный на советских ценностях, прост: «Не навреди». Мы поощряем творчество и инновации, но категорически против использования технологии для дезинформации или манипуляций. Разница в контексте: документальный ролик о войне — допустимо, фейковая новость о ракетном ударе по Новосибирску и рассылка по Telegram-каналам с целью посеять хаос и панику — абсолютно неприемлемо.

ИИ — это новая эра или просто тренд? Остается ли он инструментом или становится чем-то большим?

— Рубикон уже пройден, отката назад не будет. Это не временный тренд, а новая эпоха в развитии промышленности и креативных индустрий. ИИ будет повсеместен: от игр (представьте продвинутую версию тамагочи) до образования — новое поколение уже мыслит в парадигме нейросетей, предпочитая ChatGPT библиотекам.

Пока ИИ остается инструментом, но невероятно мощным. Как токарный станок: в руках новичка бесполезен, в руках мастера творит чудеса. И этот инструмент будет совершенствоваться ежемесячно, помогая сокращать бюджеты и сроки производства.

На Западе уже говорят об «агентах» — это следующий этап, когда ИИ становится соавтором. Агент — система из множества нейросетей, которая самостоятельно принимает решения по поставленной задаче, не требуя постоянных подтверждений. Первые прототипы таких систем уже появляются — своеобразные «зародыши Скайнета» из «Терминатора».

Ключевой вопрос — этика применения. Как и ядерные технологии (Манхэттенский проект), ИИ можно использовать как для созидания, так и для разрушения. Наша ответственность — создавать «мастеров», способных направлять этот мощный инструмент во благо, а не во вред. Потому что будущее, где ИИ повсеместен, неизбежно — остается только определить, каким оно будет.