Медицина будущего создается руками молодых и амбициозных ученых. Развитие университетских высокотехнологичных стартапов требует комплексного подхода. Но всем ли удается добиться поддержки?
«Мне говорят, что когда-то была такая мошенница, создавшая медицинский аппарат, который мог бы по одной капле крови выявлять различные заболевания — от гриппа и ротавируса до рака и ВИЧ-инфекции. В такие моменты хочется распечатать футболку или набить татуировку «Not a Theranos», — поделилась Екатерина Поликер.
«Деловой квартал» поговорил с инноватором о том, что мешает развитию студенческих стартапов, тяжело ли молодым ученым заслужить доверие населения, куда «пропали диабетики», а также почему им приходится платить.
Почему выбрали именно это направление для разработки?
— Начнем с того, что я сама диабетик, в моей семье их несколько. Проект, которым сейчас занимаюсь, изначально был моей квалификационной работой на цифровой кафедре Сеченовского университета. Изначально я хотела создать устройство, которое помогало бы людям, болеющим ковидом. Это могли бы быть пункты в поликлиниках или аэропортах, куда человек бы подходил, сканировал какую-то часть тела, а устройство неинвазивно выдавало результаты. Однако, когда мы уже нашли решение, ковид в России закончился. Поэтому перед нами стояла задача — рассмотреть варианты применения технологии, и одним из них стал сахарный диабет. Так как мой научный руководитель занимается изучением этого заболевания, он предложил использовать технологию в нашем ключе. Отсюда и пошла идея для разработки устройства.
Существуют ли в России и в мире подобные решения? Вы новатор или последователь?
— Если смотреть в контексте сахарного диабета, а не универсального устройства, то новатором назвать себя сложнее. Сейчас мы участвуем в конкурсе от Сколково и НТИ, называется он «Новое измерение. Гемоглобин. Глюкоза» («Мониторинг уровня гликированного гемоглобина» и «Неинвазивный мониторинг уровня глюкозы»). Эта программа собрала всех ученых, которые занимаются неинвазивными решениями по диабету, и между ними устроили некое соревнование. Именно с методом рамановской спектроскопии и использованием искусственного интеллекта — мы первые в России. Однако, чтобы неинвазивно диагностировать диабет, существуют и другие способы — разные оптические и физические методы. Поэтому идейно мы не первые, а технически — да.
Помогает ли вам государство?
— Когда у меня была только идея для создания устройства, в июне 2023 г. я подала заявку на получение миллиона рублей от Фонда содействия инновациям, выиграла грант и получила его в ноябре. Победа стимулировала двигаться дальше. Отмечу, технология, которую мы создаем, дорогостоящая, и я бы не смогла только на миллион рублей провести научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР). Поэтому, когда мы познакомились с Артемом Бровко (нашим техническим директором), он также говорил мне о важности получения грантов от государства, участия в конкурсах технологичного университетского предпринимательства.
11 ноября 2023 г. проходил конкурс на топ-1000 лучших стартапов. Честно говоря, я не ожидала, что войду в топ-50. После этого Платформа заинтересовалась стартапом и начала ему всячески помогать. С ее подачи к нам стали приходить разные СМИ, в том числе федеральные — мы снялись на «России-1», «Первом канале», плюсом повысилась узнаваемость в университете. Так как Сеченовский университет считается федеральным, то идет большая поддержка и оттуда — у нас в вузе есть акселератор Sechenov Tech. И, например, на «Технопроме-2024» в Новосибирске мы представили два стенда: от Министерства образования и от Сеченовского университета, то есть представили два прибора на два стенда. Конечно же, есть пункты мер господдержки, к которым мы еще не подошли. Думаю, когда станем чуть больше и старше, сможем получить статус малой технологичной компании — это дает льготы на разные кредиты. Также, например, получение резидентства в «Сколково» дает возможность использования особого налогового режима. Дополнительно можно возместить часть инвестиций от бизнес-ангелов. Программ, на самом деле, очень много, чтобы в стране стартаперы чувствовали себя комфортно.
Сотрудничали ли вы с медучреждениями? Проходили тестовые испытания?
— Есть два термина: безумный советский ученый и идейный студент, и мы где-то посредине. И, конечно, когда ты приходишь с идеей или прибором без регистрационного удостоверения, на тебя недоверчиво посматривают и говорят: «Давай-ка, ты сначала получи все это, а только потом допустим тебя к пациенту». Миллион, который мы получили от государства, ушел на то, чтобы собрать всех знакомых диабетиков и взять материалы. Признаюсь, в какой-то момент они у меня просто закончились. Мы арендовали офис, где разместили свой прибор, водили людей в разные лаборатории. За собственные деньги набрали тысячу добровольцев, грант ушел на расходные материалы, анализы.
Только после получения результатов для обработки их компьютером, мы смогли прийти в лабораторию «Склифлаб» и показать, что у нас получается. Нам оформили бесплатный пилот в качестве научной работы, дальше нас уже допустили, однако не до людей, а до пробирок с кровью, которые остаются после исследований. Благодаря этому мы собрали достаточный дата-сет до нескольких тысяч и смогли обучить нейросеть. Думаю, в будущем у нас получится сотрудничать и с другими лабораториями. Охотнее на контакт идут не государственные учреждения, а частные, потому что там нет такой волокиты с бумагами.
Каждый 15 человек в России страдает от эндокринного заболевания, сообщили в Минздраве. На «ТехПредКлубе» вы сказали, что таких людей много, но они не спешат сдавать образцы крови. Почему?
— Это связано с ментальностью. Если мы говорим о диабетиках первого типа, то большинство — это дети. И, как вы понимаете, в таких случаях требуется разрешение родителей — ты не можешь просто взять и начать исследование с человеком, которому нет 18 лет. А люди с диабетом второго типа — 40-50+. Было очень сложно договариваться, чтобы они куда-то приехали — больше времени уходило на объяснение, что у тебя какая-то инновация. Мне кажется, это вопрос менталитета. Также было тяжело транспортировать наших знакомых бабушек и дедушек, которым 70-80 лет. Проблема возникает из-за непонимания, что с тобой хотят делать. Потому что, если бы у нас условно была договоренность с какой-либо поликлиникой, и туда бы централизованно приходили люди, уровень доверия бы повысился. На самом деле, я не шутила, действительно очень тяжело найти диабетиков. Моя одногруппница Мария ведет блог о своем диабете первого типа. Я подумала, что это идеальная возможность — на человека подписано три тысячи людей. Несмотря на то, что Мария нас всячески пропиарила, из этих трех тысяч пришло только 25 человек. Людей очень сложно найти, хотя мы даже им платили.
За участие в исследовании?
— Мы платили за анализы и сверху добавляли еще по три тысячи рублей. Все это уходило из наших зарплат — сколько наша команда получала на дополнительных работах, столько и вкладывали.
Расскажите, какая технология входит в основу устройства? Как оно работает? Какова точность полученных результатов?
— Рамановская спектроскопия — это оптический лазерный метод. Суть в том, что палец прикладывается к устройству, из которого выходит лазер, далее свет поглощается кожей, отражается, а система из линз, фильтров и матрицы преобразует этот сигнал. Затем он преобразуется на устройстве и переходит по датчикам на интерфейс компьютера, этот сигнал визуализируется в программе и уже искусственный интеллект находит по пикам на этой диаграмме концентрацию вещества. При дата-сете в восемь тысяч образцов мы получили точность по гликированному гемоглобину в 95%, а по глюкозе — 94%. И, на самом деле, это отличный показатель для неинвазивных методов, потому что у обычного глюкометра погрешность 10-15%.
По габаритам это большое устройство? Рассматриваете ли вы возможность сделать его портативным?
— Если можете себе представить айпад, только он чуть-чуть повыше (до пяти сантиметров в высоту), а вес — до килограмма. Однако в будущем мы планируем его уменьшить, то есть тогда, когда получим инвестиции, сделаем его в размере мобильного телефона.
Устройство будет доступно всем или только в лабораториях и других медучреждениях?
— Сейчас решили сконцентрироваться на том, что оно будет не персонализированным — хотим уйти в B2B и B2G (в лаборатории, клиники, пункты диспансеризации). Например, шатры в городе, в которых бесплатно можно сделать чекап. Если бы мы установили в нем наше устройство, то, возможно, люди быстрее бы узнавали о состоянии здоровья, а мы — быстрее набрали дата-сет.
Техпредприниматели часто сталкиваются с множеством вызовов. Какие проблемы встречались на вашем пути? Что мешает дальнейшему продвижению?
— Опять же, человеческий фактор. На «ТехПредКлубе» заместитель министра науки и высшего образования Российской Федерации, куратор федерального проекта «Платформа университетского технологического предпринимательства» Дарья Кирьянова уже посоветовала мне быть менее эмоциональной.
Основной проблемой считается непонимание людей и, наверное, то, что без регистрационного удостоверения ты не можешь проводить клинические исследования. Пока не прошел всю юридическую часть, не можешь свое изобретение протестировать. Поэтому единственный вариант — на собственные средства ставить эксперименты. Вероятно, существует брешь в юридической части законодательства — если бы была возможность создания благоприятных условий для студенческих стартапов, чтобы они могли развиваться в научной части, не касаясь юридических аспектов. Например, наличие экспериментальной клиники, в которую ты мог бы прийти, рассказать идею, а после под надзором менторов найти решение для людей и их будущего. По такому принципу и создали «Сколково». Повторюсь, если бы этих учреждений было больше, то и количество отечественных ученых выросло в разы.
Также сами вузы должны стать благоприятной средой для взращивания молодых ученых и стартапов. Мы бы уже, наверное, на Луну улетели, если бы мне не приходилось тратить свое здоровье просто на выяснение отношений. Когда есть идея, но в нее никто не верит, тебе говорят: «Да, все классно, работай дальше», а когда у тебя что-то начинает получаться, говорят: «Делись».
То есть тормозит прогресс даже не отсутствие инвестиций?
— Конечно, есть проекты, в которых без инвестиций никуда. Без этого миллиона процесс бы двигался медленнее. Я закончила сеченовский акселератор, выиграла грант на миллион рублей в стартап-академии от «Сколково». Это программа, по истечению которой ты получаешь диплом и менторскую поддержку от фондов, — там пять месяцев обучаешься предпринимательству. И, наверное, если бы этого в моей жизни не было, то я бы многие вещи не поняла и упустила. Но, опять же, это все создано руками не вуза, а другой организации. Почему университеты не сотрудничают напрямую с венчурными фондами?
Чтобы получить регистрационное удостоверение и допуск с неинвазивным прибором до людей, нужно заплатить три миллиона рублей. В Сеченовском университете создан отдел, который занимается регистрационным удостоверением. Думаю, в будущем мы решим вопросы недопонимания и наладим коммуникацию без потерь.
Если потери в теории окажутся большими, пойдем к бизнес-ангелам, в фонды, которые занимаются такими ранними стадиями, постараемся нарастить инвестиции. Да, твой процент будет не таким высоким, но это хотя бы даст какой-то старт. Например, сейчас появились университетские венчурные фонды, с ними мы уже общались. Существуют стартап-студии, помогающие с инвестициями, думаю, нужно идти именно к ним.
Сейчас мы в переговорах с фондами, они не университетские, чуть крупнее. Например, после «Технопрома-2024» к нам поступило много обращений и предзаказов. Люди готовы вложиться и помогать, но это тоже замкнутый круг. Due diligence для нас труден — я уже говорила, что 10 тысяч образцов стоят 10 тысяч миллионов рублей. То есть перед тем, как получить инвестиции, ты должен найти 10 миллионов рублей на создание приборов.
Какие результаты у вас сегодня?
— Мы сейчас вышли в финал от НТИ и «Сколково», призовой фонд которого — 200 млн руб. Если мы выиграем, то у нас появятся деньги на развитие, вероятно, нас поддержит Минздрав, а также помогут с внедрением технологии в медучреждения.
Также, пока мы искали разные параметры сахарного диабета, начали понимать, что видим холестерин, обычный гемоглобин, фетальный (у беременных), свертываемость крови и разные витамины. То есть я не знаю, как правильно его назвать, это или устройство для диабета, или универсальное устройство. Я больше склоняюсь в сторону универсального — хочу, чтобы в будущем это был не просто глюкометр, а мультиплатформа (без взятия крови из вены).
Надеюсь, что к зиме 2024 — началу 2025 г. мы получим регистрационное удостоверение, а в феврале сможем разговаривать об официальном внедрении технологии.
Елизавета Михайлова
Фотографии предоставлены Екатериной Поликер