Здесь не ищут жалости — здесь проектируют свободу. Как в Новосибирске шьют «особую» одежду

Еще недавно словосочетание «инклюзивная одежда» звучало как что-то нишевое, почти благотворительное. Но времена изменились. Сегодня мода становится языком новых технологий и равных возможностей — особенно там, где дизайн соединяется с инженерией и медициной.

Президент ассоциации «Мода. Технологии. Ритейл» Алена Русакова создает именно такую моду — умную, функциональную и человечную. Ее коллекции для людей с ограниченной мобильностью не просто адаптируют привычную одежду, а переосмысливают саму идею комфорта. «Деловой квартал» узнал у проектного дизайнера, как рождаются технологичные решения для людей, которые живут на колесах, почему инклюзия — это не тренд, а новая культура, и как Сибирь может стать точкой роста инновационной модной индустрии.

Как родилась идея создать одежду для людей на колясках? Что это в вашем понимании: социальная миссия, бизнес, технологический вызов?

— Идея родилась давно, лет 10 назад. Ее истоки — в личном опыте: у меня родился ребенок с особенностями здоровья, потребовалась длительная реабилитация. В центрах я познакомилась с миром мам, воспитывающих детей с инвалидностью — как с мобильными ограничениями, так и с теми, кто, вероятно, никогда не сможет ходить. Мой сын родился недоношенным, перенес тяжелую гипоксию, и нам пришлось бороться с последствиями.

Будучи по образованию модельером-конструктором с 20-летним опытом создания корпоративной униформы (функциональной одежды для конкретных профессий), я решила применить свои навыки. Мой диплом был посвящен проектированию одежды для врачей ожогового центра, где ключевым было удобство в профессиональной деятельности. Такой подход — работа под пользовательский сценарий — требует глубокого изучения того, как человек живет и двигается.

Я провела около 300 личных интервью, чтобы не придумывать, а решать реальные задачи, которые озвучили сами люди. Видя, как сложно одевать таких детей, понимая проблему, я решила применить профессиональные знания для ее решения.

Это именно инженерный проектный подход с глубокой проработкой проблематики. Мы учитывали два аспекта: удобство для мам, которые ухаживают за детьми, и для тех, кто уже самостоятельно обслуживает себя, но имеет ограничения мобильности. Задача интересная с инженерной точки зрения, но эмоционально тяжелая — ты постоянно соприкасаешься с чужими трудностями.

С социальной точки зрения это также крайне важно: одежда — визуальный маркер, влияющий на восприятие человека в обществе. Через нее мы можем рассказать о себе, позиционировать себя. Это работает для всех, независимо от того, на коляске человек или нет.

Сейчас я отношусь к этому уже спокойнее, как к проекту. Понимаю, что реализовать его без поддержки, в частности и государственной, сложно: разработка высокотехнологичной одежды не может быть дешевой. Это инженерия, как и специализированная одежда для спорта или путешествий, а такие решения всегда требуют инвестиций.

Вы делали это в одиночку и финансово вкладывались тоже сами?

— Изначально у меня не было команды. Около трех лет я полностью занималась своим ребенком, предыдущий бизнес пришлось закрыть. Поэтому постоянной команды не осталось, но в окружении были профессионалы, с которыми мы раньше работали. Я привлекала их под конкретные задачи.

Постепенно люди приходили, но чаще работа строилась на проектной основе — сначала финансировала все сама, потом собственных средств перестало хватать. Один раз получила поддержку: выиграла конкурс «Инновационный бизнес-навигатор» от Российского союза предпринимателей и промышленников Новосибирской области. Полученные средства направила на развитие проекта.

Было сделано многое: образцы, участие в конкурсах, показах, акселераторах, публикации, презентации на разных площадках, поиск партнеров и инвесторов, получение патентов, пошив по индивидуальным заказам. Но вывести это в коммерцию не получилось. Реальная стоимость производства оказывается слишком высокой для российского потребителя с инвалидностью — особенно при пошиве в персональном формате. Для запуска массового производства требовались инвестиции, которых у меня не было. Все признавали, что проект крутой, но вкладываться в него не решались — рынок России для такой продукции не подготовлен.

После подачи заявки на конкурс «Крылья» наш проект начал тесное сотрудничество с фондом «Подари Свет» (в лице директора Анны Аксененко). Фонд активно включился в работу: поддержал разработку новых моделей и участие проекта в профильных мероприятиях. В конце августа проходил московский форум BRICS+ Fashion Summit — здесь отдельно работала площадка, посвященная инклюзивному дизайну и специализированной одежде, меня на нее пригласили в качестве эксперта, я представила наши уже совместные разработки для людей с СВО, и сейчас готовим общие заявки на гранты. Те наработки, которые создали, уже реализуем вместе с фондом в формате тестовых изделий, предназначенных для испытаний фокус-группой и сбора обратной связи.

Пытались ли вы решить вопрос через господдержку?

— Мы пробовали включить одежду в перечень ТСР (технических средств реабилитации), которые государство предоставляет для повышения качества жизни. Но одежда в этот перечень практически не входит — только плащ и мужские брюки. Во время обсуждения проблем одежды для людей с инвалидностью на форуме, о котором говорили выше, я специально уточняла, изменилась ли ситуация. Мне подтвердили, что нет, — перечень остался прежним.

Без господдержки люди с пенсией по инвалидности не могут позволить себе такую одежду. Те, у кого есть доход, часто предпочитают европейские бренды — там высочайшее качество и продуманность, хоть и стоимость около 200-300 евро за изделие. Конкурировать с ними без серьезных маркетинговых вложений сложно.

За время работы с инклюзивными изделиями я получила огромную экспертность в этой сфере. Меня приглашали на открытие Национального центра «Абилимпикс». Сложилось большое профессиональное сообщество: много людей, работающих в этой теме, с которыми мы постоянно общаемся.

Сейчас проект получил второй шанс: после объявления конкурса «Крылья» все мои друзья и коллеги, знающие о моей работе, настояли: «Ты должна заявиться!». Я отнекивалась, мол, уже свернула это направление, но они были категоричны: «Нет, ничего ты не свернула, давай!». Так начался новый виток. Одной из ключевых движущих сил проекта стала поддержка фонда Анны Аксененко «Подари свет». Его социальная миссия — помощь людям с различными ограничениями, и мы разработали проект по обучению людей с опорно-двигательными нарушениями швейному делу и проектированию адаптивной одежды. Уникальность подхода в том, что одежду для людей со схожими физическими ограничениями создают сами представители этого сообщества. Это позволяет с максимальной глубиной понимать реальные потребности и точечно решать проблемы комфорта и эргономики. По этим задачам мы подали две заявки на гранты.

Для развития направления производственной составляющей проекта мы разрабатываем концепцию совместно с Российским экспортным центром, который активно поддерживает нашу инициативу. И участие в профильных мероприятиях — в Санкт-Петербурге, и на том же форуме BRICS+ Fashion Summit (Москва) — помогает находить поддержку, нам удалось пообщаться с огромным количеством заинтересованных людей.

Одна из самых полезных встреч на московском форуме — с девушкой на коляске, она развивает бренд одежды для таких же ребят и живет в Англии. Она поделилась опытом организации социальной поддержки: там человеку с инвалидностью выделяется определенная сумма на решение тех задач, которые он считает наиболее важными, в частности и на одежду. Мы обменялись контактами и надеемся на более предметное общение в будущем.

В социальной сети я увидела информацию о том, что вы работаете со студентами. Расскажите, какие решения создали и насколько они применимы сегодня?

— В роли организатора я реализую собственный проект — студенческие межвузовские «Хакатоны по умной одежде». Формат предполагает выбор конкретной темы для каждого события, привлечение соответствующих экспертов и решение практических задач, сформулированных потребителями или бизнесом. Проект пока — моя волонтерская инициатива, не имеющая финансирования, и работает за счет личного энтузиазма, моих профессиональных навыков и поддержки экспертного сообщества. Но я надеюсь, то, что в итоге создают ребята, получит поддержу от компании реального сектора экономики.

Во время проведения первого хакатона внедрили две задачи по разработке решений для людей с инвалидностью: одна — для людей на колясках, другая — для страдающих орфанным заболеванием. Отмечу, что все рабочие цели формируются только по запросу самих пользователей, компаний. 

Одной из наиболее интересных оказалась вторая задача — по нарушениям работы системы теплообмена. Ребенок родился без потовых желез, что означало отсутствие естественной терморегуляции. Представьте: организм не может избавляться от избыточного тепла. Это сложнейшая задача, но нашим участникам удалось найти инновационное решение. Поскольку инициатор запроса — ученый из института Академгородка, он отнес нашу разработку к мировому уровню. Мы проводили мероприятия на разных площадках: один раз — на базе бизнес-инкубатора «Гараж» в НГТУ НЭТИ и два раза — на базе НГУ. Сейчас планируем продолжить, но ищем еще площадки в вузах. Второй год я работаю в СГУПСе как преподаватель, и мои студенческие команды проходят обучение в рамках акселератора НГУЭУ.  В этом году я веду пять команд — недавно у них прошла промежуточная защита перед отбором во второй этап. По сути, это учебный проект, в котором студенты получают алгоритм по работе с проектными запросами. Однако это может стать как студенческой задачей, с помощью которой можно получить грант на поддержку стартапа от Новосибирского областного фонда поддержки науки и инновационной деятельности, так и полноценным бизнесом.

Работа над запросами людей с инвалидностью стала для нас ключевым направлением развития инноваций. Очевидно, что только конструкторскими доработками и комфортными тканями здесь не обойтись. Мы разрабатывали системы стимуляции кровообращения, решения для охлаждения организма и технологии мониторинга показателей здоровья. Именно инклюзивный дизайн стал отправной точкой для развития направления «умной одежды». Решая сложнейшие задачи для людей с особыми потребностями, мы создаем технологии, которые затем можно адаптировать для массового рынка — с меньшими требованиями к безопасности.

Любое воздействие на организм требует 100% гарантий. Особенно в диагностике: ложноположительный результат можно перепроверить, а ложноотрицательный может привести к трагическим последствиям, если человек упустит развитие болезни. Накопленный опыт участия в экспертных группах позволил нам сформировать серьезный задел. Сейчас есть практические наработки, которые ждут поддержки, финансирования и конкретных запросов от индустрии.

Как вы уже говорили, для подобных проектов сложно найти инвесторов. С чем это связано?

— Такие проекты относятся к импакт-инвестированию — когда ожидают не только финансовой отдачи, но и социального эффекта. Обычно поддержка приходит в двух случаях: когда у самих инвесторов есть личный опыт с подобной проблемой и они готовы направлять часть доходов на ее решение, либо когда у бизнеса стабильное положение и он может выделять средства на социальные инвестиции.

Однако текущая экономическая ситуация не способствует таким инвестициям. Основной бизнес сейчас сосредоточен на решении собственных задач, и изъять средства для изменения социума — сложно. Если раньше общество было не готово к таким проектам ментально, то сейчас —финансово.

Тем не менее, определенные предпосылки есть. Например, конкурс «Крылья», изначально ориентированный на помощь участникам СВО, может привлечь внимание и к другим категориям людей, нуждающихся в поддержке. Одежда — лишь один элемент комплексной интеграции.

Также недавний бизнес-завтрак «Союза женщин России» позволил обсудить с министром региональной политики Романом Бурдиным наши проекты. Мы предложили конкретную концепцию поддержки людей с инвалидностью, объединяющую усилия фонда «Подари свет» и нашей ассоциации легкой промышленности «Мода.Технологии.Ритейл», и надеемся на реальную поддержку

И все же, как, на ваш взгляд, можно сделать этот рынок самостоятельным, независимым, чтобы раз — и сделали, раз — произвели?

— Боюсь, пока однозначного ответа у меня нет. Недавно мы как раз обсуждали вопрос коммерциализации с коллегой — директором благотворительного фонда «Подари свет», которая поддержала проект и фактически дала ему вторую жизнь. Гранты — прекрасная поддержка, но строить на них стабильную бизнес-модель нельзя. Это приятный бонус, а не основа. Мы разработали несколько направлений развития, включая выход на внешние рынки и работу с платежеспособными клиентами, которые одновременно имеют и финансовые возможности, и соответствующую потребность.

Ключевая задача — продемонстрировать, что наша продукция соответствует запросам, качественна и способна конкурировать с европейскими аналогами. При этом, сотрудничая с нами, клиенты получают не только индивидуальный подход, но и вклад в развитие социальной сферы России. Это может стать решающим аргументом для привлечения импакт-инвесторов, которые разделяют наши ценности.

Для старта, безусловно, требуются первоначальные вложения. Поскольку проект имеет социальную направленность, мы планируем оформить статус социального предпринимателя — это откроет доступ к субсидиям и снизит нагрузку на этапе становления, когда расходы традиционно превышают доходы. Именно так мы и совмещаем методы развития социальных проектов с классическими инструментами стартапов, стремясь создать устойчивую коммерческую модель. Ставка исключительно на гранты не представляется мне перспективной стратегией.

Как правило, мы в повседневной жизни видим отдельные эпизоды жизни людей с особенностями. И здесь важную роль играют университеты и их интерес к этой теме. Например, в НГТУ есть специальный корпус для студентов с инвалидностью. Можно сказать, что основное развитие инклюзивных подходов, привлечение инвестиций, действительно, исходит от вузов.

— Мы работаем со студентами над разными задачами, не ограничиваясь одной темой. Важно, чтобы они сами выбирали направления согласно своим компетенциям и интересам. Но я всегда подчеркиваю необходимость широкого взгляда на рынок. Инклюзивные задачи — это именно те вызовы, которые помогают находить нестандартные решения.

Студенты часто не обладают достаточной насмотренностью, глубоко не изучают аналоги и конкурентов, иногда изобретают велосипед. Когда же мы ставим перед ними сложную, по-настоящему комплексную задачу как основную, последующая адаптация этого решения для массового рынка становится проще. Кроме того, такой подход формирует совершенно иной мыслительный процесс.

Поиск решений для сложных задач требует нестандартного подхода. В этом наше ключевое отличие от ИИ-систем: они анализируют данные, а мы способны мыслить творчески. Когда мне говорят: «Зачем что-то делать, если есть искусственный интеллект?», я отвечаю: «Если вы ставите свой интеллект ниже искусственного и считаете, что способны лишь сравнивать факторы по заданным критериям, то шансы на профессиональное выживание сокращаются».

Основная ценность креативного человека и креативной индустрии, которую сейчас активно развивают, заключается в другом. Как я услышала на одной лекции, главное преимущество человека над ИИ — способность ошибаться. Именно ошибки заставляют нас искать новые пути, запускают внутренний анализ — это то, что принципиально отличает человеческую сущность.

При этом грамотное использование нейросетей, конечно, серьезно помогает, особенно в условиях дефицита кадров. Для студентов работа над инклюзивными проектами — отличный тренажер для поиска нестандартных решений и выхода на так называемые «бирюзовые океаны» — свободные рыночные ниши. Умение найти решение в такой нише — именно та задача, которую я ставлю перед студентами: предложить то, чего еще нет, посмотреть на проблему под новым углом. Инклюзивный подход — один из наиболее эффективных инструментов для этого.

Что касается обучения, мы подали грант на подготовку как специалистов по работе с инклюзивными задачами, так и на обучение людей с инвалидностью, чтобы вовлечь их в создание таких изделий. Я не могу полностью прочувствовать проблему изнутри, а если обучить проектной работе тех, кто сталкивается с ней ежедневно, мы сможем создавать более удобные и эффективные решения.

Такой подход решает две задачи: помогает людям включиться в систему проектирования и повышает конкурентоспособность продукции. Когда разработчик становится тестировщиком, результат принципиально иной. Я сама применяю этот подход, разрабатывая одежду для мотоциклистов — создаю то, что будет удобно мне лично для разных поездок на мотоцикле. Этот же метод можно передать людям с инвалидностью: предложить им интересную деятельность, обучить проектному подходу, чтобы они могли работать в соответствующих бизнесах.

Как вы считаете, когда произойдет реальное внедрение такой одежды — после завершения СВО, когда возникнет острая необходимость?

— На самом деле СВО уже стала одним из факторов, привлекших внимание к этой теме. Многие возвращающиеся с фронта нуждаются в специализированной одежде — это одна из причин активного интереса государства к вопросам проектирования. Однако важно понимать: на волне хайпа часто появляются предложения, которые не решают конкретную задачу, а просто предлагают что-то дешевое.

Я уже говорила — дешево не получается. Хорошо и дешево не бывает: либо хорошо, либо дешево. Существуют как дорогостоящие высокотехнологичные решения с глубокой инженерной проработкой, так и простые бюджетные аналоги, подходящие для государственных программ массового обеспечения. Оба типа продуктов востребованы, однако создание функциональной одежды для колясочников, как и специализированной экипировки для альпинистов, — это сложная задача, где на первый план выходят безопасность и удобство, что требует существенных вложений. Речь должна идти именно об одежде, которая работает как техническое средство реабилитации — тщательно продуманный комплект материалов, обеспечивающий реальное удобство для пользователя. Это не просто одежда, а инженерное решение с продуманной эргономикой и функционалом.

В Европе мода для людей с инвалидностью становится частью мейнстрима — бренды приглашают моделей с особенностями, создают коллекции для всех. Как вы думаете, Россия к этому готова?

— У меня двоякое отношение. С одной стороны, я понимаю — важно показывать разнообразие в обществе, делать тему инвалидности видимой. С другой стороны, часто за этим стоит манипуляция. Когда бренд использует на показе людей с инвалидностью, но при этом не имеет адаптивных коллекций, соответствующих размерных рядов, — это просто пиар-ход.

Если уж показывать инклюзивность, то делать это системно. Например, в Томске уже несколько лет успешно работает модельное агентство для людей с инвалидностью — они собирают дизайнеров и показывают коллекции именно на таких моделях. А когда бренды просто используют «особенных» моделей для привлечения внимания, это вызывает вопросы. Либо вы реально работаете в этом направлении и создаете соответствующий продукт, либо используете тему для хайпа.

Вы сказали про Томск, а что с Новосибирском? Сможет ли город стать площадкой для развития инклюзивной моды и «умной одежды»?

— Безусловно. У нас для этого есть серьезные предпосылки, например, сильная университетская база, Академгородок, накопленный опыт в области инноваций. FashionTech — это общемировой тренд, объединяющий моду и технологии. На Неделе моды в Берлине я видела отдельный павильон по этому направлению: системы удаленных примерок, работа с цифровыми моделями, умные материалы.

Инклюзивная одежда — идеальный полигон для FashionTech. Здесь требуются междисциплинарные решения: нужно учитывать анатомические особенности, продумывать системы креплений, подбирать специальные материалы. Это не просто «сделать красиво» — одежда должна решать конкретные функциональные задачи.

Мы уже несколько лет продвигаем идею создания в Новосибирске Центра инноваций в легкой промышленности, где инклюзивная одежда стала бы одним из ключевых направлений. Современная одежда — уже давно не просто способ прикрыть наготу, а инструмент самовыражения и решения персональных задач. Массовое производство постепенно уступает место персонализированным решениям, и те, кто не учитывает эти тренды, рискуют остаться за бортом.

Фото предоставлены спикером