«Вишенка на торте» за 300 млн: как робот меняет расклад на рынке медтуризма Новосибирска

Новосибирск давно перестал быть лишь научным центром, превратившись в практическую площадку для внедрения медтехнологий. Если изначально речь шла о единичных случаях, то сегодня роботическая хирургия становится полноценным направлением. В городе представлены сразу три системы Da Vinci, и новейший (Da Vinci Xi) — в «Авиценне».

По словам заместителя генерального директора по стационару, заместителя главного врача по хирургии госпиталя, врача-хирурга Сергея Семенова, приобретение и установка системы обошлись госпиталю примерно в 300 млн руб. «Деловой квартал» выяснил, как дорогостоящее оборудование создает новый сегмент услуг и меняет расклад сил на рынке.

В городе активно развиваются частные госпитали, фармацевтические проекты, биотех. Как вы оцениваете роль региона в развитии высокотехнологичной медицины России?

— Это вопрос неоднозначный. Если говорить о финансировании, то наша группа компаний действовала самостоятельно — регион не участвовал ни в покупке оборудования, ни в развитии этих направлений. Это сугубо наши инвестиции, наши маркетинговые решения и работа нашей команды.

В то же время, мы давно и успешно работаем на рынке медицинского туризма. «Авиценне» в следующем году исполняется 30 лет, и к нам регулярно приезжают пациенты из стран СНГ — Армении, Грузии, Казахстана, а также из Южной Кореи. Были у меня пациенты даже из США и из Европы, хотя последние — реже. С бизнес-туризмом ситуация сложнее — таких пациентов заметно меньше.

Как американское оборудование прижилось в Сибири? Что вы можете рассказать о масштабах вложений и сроках окупаемости такого проекта для клиники?

— Система Da Vinci — безусловный монополист на рынке роботизированной хирургии. У нас установлена модель Da Vinci Xi — одна из последних серийных разработок. Конечно, уже проводятся презентации следующего поколения, но пока только в Америке. Новая модель обещает быть модульной, с гармоничным скальпелем и тактильной обратной связью — интересно было бы попробовать, но пока мы видели только демонстрационные ролики.

Решение о приобретении созрело в условиях растущей конкуренции и открытия частных медицинских центров. Для нас робот стал тем стратегическим преимуществом, «вишенкой на торте», которая важна и хирургам, и пациентам. Мы заметили, что люди стали активно интересоваться роботической хирургией, многие ранее рассматривали варианты лечения в Корее, Москве или Санкт-Петербурге.

В Новосибирске сегодня представлены три роботические системы. В клинике Мешалкина работает предыдущее поколение Da Vinci, а в «Медике» установлен английский аналог, функционально отличающийся от американской системы.

Инвестиции в Da Vinci последнего поколения составили порядка 300 млн руб. только за саму систему. Срок окупаемости оценивается в семь лет, хотя лично я рассчитывал на более быструю окупаемость. Мы уже провели около 20 операций и постепенно наращиваем объемы.

Как обучить врачей работать на этом оборудовании?

— Самое важное, что нужно понимать: робот сам не оперирует. По сути, это инструмент, который дает хирургу четыре руки вместо двух — и врач переключается между ними в процессе работы. Если оперирующий врач имеет крепкие базовые навыки, знает анатомию и умеет работать в лапароскопии, то обучение не занимает много времени. Основная задача — освоить управление джойстиками.

Здесь есть интересный парадокс. Многие думают, что опытному хирургу освоить робота проще, но на деле часто получается наоборот. Я сам работаю в лапароскопической хирургии уже 25 лет, и мои навыки доведены до автоматизма, буквально «записаны на подкорке». Когда я сажусь за консоль, мне приходится бороться с этими устоявшимися моторными привычками. А вот у коллег без большого лапароскопического опыта таких барьеров нет — в тестовом режиме они выполняют упражнения зачастую даже успешнее, чем я. Им действительно проще, потому что у них нет тех самых «зазубренных» движений, например, в технике лапароскопического шва.

Так что в каком-то смысле врач с меньшим практическим опытом в традиционной лапароскопии может адаптироваться к роботической системе даже быстрее, чем хирург с многолетним стажем.

Что чувствуют врачи, управляя этим роботом — это азарт, ответственность, адреналин? Вы сказали «джойстик», но это не видеоигра, а спасение жизни.

— Прежде всего — ответственность за пациента. И вы абсолютно правы: хотя управление действительно напоминает джойстик, это не видеоигра. Скажу больше — это даже увлекательнее, потому что речь идет о реальном спасении людей.

Главное преимущество, которое ощущаешь во время работы, — невероятное качество визуализации. Робот позволяет заглянуть в такие области, куда стандартным лапароскопом просто не добраться. Если в обычной лапароскопии хирург работает прямыми инструментами с ограниченной свободой движений, то здесь — целых восемь степеней свободы. По сути, ты получаешь инструмент, который повторяет все движения человеческой кисти, со всеми ее поворотами и изгибами.

Представьте: можно работать в узком пространстве малого таза, словно собственными руками, при этом полностью контролируя поле зрения. Две камеры создают эффект полного погружения — объемное 3D-изображение позволяет с ювелирной точностью работать в анатомических слоях, видеть мельчайшие нервы и сосуды. В этом плане робот действительно открывает совершенно новые возможности по сравнению с традиционной хирургией.

На сайте написано, что эта «операция через проколы» используется в урологии, гинекологии, абдоминальной хирургии. Как это работает, и планируется ли расширение направлений — например, кардиохирургия или нейрохирургия?

— Это лапароскопия в чистом виде, но на новом технологическом уровне. Вместо стандартных пятимиллиметровых троакаров мы устанавливаем четыре роботических по восемь миллиметров. Через них вводятся инструменты-манипуляторы, которыми хирург управляет с консоли. Иногда добавляется дополнительный порт для ассистента, который помогает аспиратором или ретрактором. Удивительно, что сам хирург в этой операции не участвует в традиционной подготовке — всю предоперационную установку троакаров выполняет ассистент.

Что касается направлений — да, мы активно расширяем спектр. Сейчас работают урологическое и общехирургическое направления, а через три недели планируем подключить гинекологов и торакальных хирургов. Все специалисты уже прошли необходимое обучение.

Однако, важно понимать: роботическая система подходит не для всех случаев. Иногда препятствием становится стоимость, иногда — специфика патологии. Был у меня пациент с огромной опухолью, которую невозможно было удалить ни роботом, ни стандартной лапароскопией — пришлось делать открытую операцию. Так что каждый случай мы рассматриваем индивидуально, выбирая оптимальный метод вмешательства.

Пациенты не боятся «роботов»?

— Скажу так: страх пациентов связан не с роботом и не с типом доступа. Бояться хирургического вмешательства — естественная реакция психически здорового человека. Дело здесь не в масштабе операции или в методике ее проведения. В основе лежит другое: любой человек на подсознательном уровне испытывает трепет перед хирургом и самим фактом операции.

Робот — это, в конечном счете, просто инструмент, сложный аппарат, неодушевленный и управляемый. Ключевая фигура в операционной всегда остается прежней — хирург. Именно его руки, его опыт и его решения направляют каждый этап вмешательства. Осознание этого часто помогает пациентам перестать фокусироваться на технологической стороне дела и сместить акцент на профессионализм конкретного врача и команды.

Как вы объясняете пациентам, где проходит граница между технологией и врачебным искусством?

— Эта грань действительно существует, но важнее она в первую очередь для нас, хирургов. Если объяснять просто, то перед любым хирургом стоит конкретная задача: удалить опухоль, устранить диастаз, восстановить анатомическую целостность тканей. Что сделать — определяет диагноз и план лечения.

А вот как это сделать, какой доступ выбрать, каким инструментом работать — это уже целиком и полностью зависит от навыков, опыта и искусства хирурга. Робот Da Vinci — самый современный и точный инструмент, расширяющий наши возможности, но он не заменяет само хирургическое мышление. Решение о том, как именно выполнить манипуляцию, чтобы она была максимально эффективной и безопасной, всегда остается за врачом. Технология предоставляет возможности, но искусство — в их грамотном применении.

Многие опасаются, что роботы «вытеснят» врачей. Но в медицине, наоборот, именно человек управляет машиной.

— Важно понимать: робот — это и есть хирург, его инструмент. Поверьте мне, за 25 лет практики в хирургии и онкологии я видел огромное количество клинических случаев и до сих пор сталкиваюсь с уникальными анатомическими патологиями. Весь этот многогранный опыт невозможно загнать в алгоритмы — это первое.

Второе, и самое главное, — существует хирургическая интуиция. В определенный момент операции ты начинаешь мыслить не по шаблону, особенно в неотложной хирургии. Я всегда говорю студентам: когда действуешь строго по протоколу — это одно, но реконструктивная хирургия, работа с функциями органов — совершенно другое. В ситуациях, где нужно принимать решения, основанные на личном опыте и интуитивном понимании процесса, машина бессильна.

Невозможно запрограммировать систему на команду «отступить на 15 сантиметров здесь и на 20 — там». В реальности хирург смотрит на конкретные сосуды, лимфоузлы, нервы, оценивает индивидуальные особенности пациента. Уверен, что в ближайшие сотни лет меня точно не заменят, а я столько, к счастью, не проживу.